Книга Графиня де Шарни. Том 1, страница 6. Автор книги Александр Дюма

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Графиня де Шарни. Том 1»

Cтраница 6

— Плохого? — вскричал Гамен. — Ну нет, не скажите! Ему не повезло, что он родился королем и вынужден тратить время на кучу всяких глупостей, вместо того, чтобы совершенствоваться в своем искусстве. Путного короля из него не получится, он для этого слишком честен, а вот слесарем он мог бы стать отменным! Там есть один , ух, терпеть я его не мог! Сколько же времени он отнимал у короля! Господин Неккер! Уж сколько из-за него времени ушло впустую, ах, сколько времени!

— Верно, из-за его докладов, а?

— Да, из-за этих дурацких докладов, устных докладов, как их называли.

— Ну что же, дружище... а скажите…

— Что?

— Должно быть, вы недурно зарабатывали на таком ученике?

— Нет вот тут вы как раз ошибаетесь, за это я и сердит на этого вашего Людовика Шестнадцатого, на этого отца народа, на этого вашего спасителя французской нации. Все думают, что я богат, словно Крез, а я беден, как Иов.

— Вы бедны? Куда же он тогда девал деньги? — Половину он раздавал бедным, а другую половину — богатым, так что у него не оставалось ни гроша. Семейства Куаньи, Водрейлей и Полиньяков его просто обкрадывали! В один прекрасный день он решил уменьшить жалованье господину де Куаньи. Тот подкараулил его под дверью кузницы. Едва выйдя, король тотчас возвратился и, побледнев, прошептал: «Ах, Боже мой, я думал, он меня ударит. — А как же жалованье, государь? — спросил я его. — Я все оставил по-старому, — отвечал он, — я ничего не могу изменить». В другой раз он хотел сделать королеве замечание за то, что она дала госпоже де Полиньяк приданое для новорожденного в триста тысяч франков; что вы на это скажете?

— Ничего себе!

— Это еще не все! Королева заставила дать пятьсот тысяч. Вы только полюбуйтесь на этих Полиньяков! Всего десять лет назад они были нищими, а теперь уезжают из Франции и увозят с собой миллионы! Не жалко было бы, если бы они хоть что-нибудь умели делать! А то ведь дай этим бездельникам молот да поставь их к наковальне, так они же не сумеют даже конскую подкову выковать! Дай им напильник и тиски, они не смогут простой болт для замка выточить… Зато как умеют говорить, какие они кавалеры, как они себя называют. И вот сами толкнули короля на это дело, а теперь он должен один разбираться со всеми этими Байи, Лафайетами и Мирабо. Уж я-то мог бы ему присоветовать что-нибудь путное, если бы он пожелал меня послушать, так нет же: мне, своему учителю, он назначил всего полторы тысячи ливров ренты, а ведь я ему — Друг, ведь я вложил ему напильник в руки!

— Да… Однако, когда вы с ним работаете, у вас, верно, бывает изрядная прибыль?

— Да разве я сейчас с ним работаю? Прежде всего я мог бы опорочить свое имя! Со времени взятия Бастилии ноги моей не было во дворце. Раза два я встречал его на улице. В первый раз было много народу, и он мне только кивнул. В другой раз это случилось на Саторийской дороге; мы были одни, он приказал кучеру остановиться. «А-а, Гамен, здравствуй, — со вздохом проговорил он. — Что, все идет не так, как вам хотелось бы, да? Ну, ничего, это послужит вам уроком… А как твоя жена, дети? — перебил он. — Все хорошо?..» — «Просто превосходно! У детей зверский аппетит, так-то вот…» — «Постой, постой, — сказал король, — передай им от меня подарок». Он обшарил все карманы и наскреб девять луидоров. «Это все, что у меня есть, Гамен, — сказал он, — мне очень стыдно за такой скромный подарок». Оно и верно: согласитесь, тут есть чего устыдиться: у короля оказалось при себе всего-навсего девять луидоров; вот что он мог предложить приятелю, другу: девять луидоров! Ну уж…

— ..И вы отказались?

— Нет, я сказал: «Брать надо всегда, а то найдется какой-нибудь менее стыдливый и все равно возьмет!» Но это ничего не значит. Он может быть спокоен, я все равно к нему не пойду, если только он не пришлет за мной кого-нибудь в Версаль, да и то еще поглядим!

— Какое признательное сердце! — пробормотал незнакомец.

— Как вы сказали?

— Я говорю, что очень трогательно видеть, мэтр Гамея, что вы сохраняете верность и в трудные для короля дни! Последний стаканчик за здоровье вашего ученика!

— Клянусь, он этого не заслуживает, ну да так и быть: за его здоровье. Он выпил.

— Эх, как подумаю, — продолжал он, — что у него этого вина в погребах — больше десяти тысяч бутылок, да каждая из них — в десять раз лучше этой! А вот никогда он не сказал выездному лакею: «Ну-ка, имярек, возьмите корзину с вином да отнесите ее моему другу Гамену». Как же! Ему больше нравилось поить им своих телохранителей, швейцарцев и наемных солдат из Фландрии: ну что ж, в этом он преуспел!

— Что же вы хотите! — молвил незнакомец, маленькими глотками опустошая свой стакан. — Короли тоже бывают неблагодарными! Тес! Мы не одни!

В кабачок вошли два простолюдина и с ними — торговка; они сели за стол и уставились на незнакомца и Гамена, допивавших вторую бутылку вина.

Слесарь скосил на них глаза и начал пристально их разглядывать, что заставило незнакомца усмехнуться.

Новые действующие лица в самом деле заслуживали некоторого внимания.

У одного из мужчин было очень длинное туловище, другой был чрезвычайно длинноногим. Что до женщины, то и вовсе непонятно было, что это такое.

Человек с длинным туловищем был похож на карлика, он имел едва ли пять футов росту, да еще казался дюйма на два ниже из-за того, что ноги у него были сведены в коленях; даже когда он расставлял их в стороны. Его лицо не скрашивало, а, напротив, усугубляло этот недостаток; жирные грязные волосы прилипли ко лбу; бесцветные брови были, казалось, не на месте; глаза ничего не выражали, они словно остекленели и были тусклыми, как у жабы: только в минуты раздражения в них загорался на мгновение огонек, как в неподвижном зрачке разъяренной гадюки; нос у него был приплюснут и свернут на сторону, что лишь подчеркивало выступавшие скулы; ну и, наконец, дополнял этот отвратительный портрет его кривой рот: желтоватые губы едва прикрывали редкие расшатанные почерневшие зубы.

На первый взгляд могло показаться, что в жилах его течет не кровь, а желчь.

Второй человек был полной противоположностью первого: у того ноги были короткие и кривые, а этот был похож на цаплю на ходулях. Его сходство с этой птицей было тем большим, что он был горбун, и голова его совершенно ушла в плечи; только два налитых кровью глаза да длинный и заостренный, похожий на клюв, нос напоминали о том, что у этого человека есть голова. Глядя на него, можно было подумать, что его шея, как шея цапли, способна вытянуться, будто пружина, и он того и гляди выклюет глаз тому, кого избрал своей жертвой. Однако все это было ничто по сравнению с его руками, обладавшими, казалось, необычайной гибкостью; когда он сидел за столом, то стоило ему протянуть руку под стол, как он, не сгибаясь, тут же подхватил платок, оброненный им после того, как он вытер лоб, мокрый и от пота, и от дождя.

Третий или третья, как будет угодно читателям, был человеком-амфибией, в котором легко было угадать вид, но не род. Это было существо неведомого пола лет тридцати четырех в элегантном костюме рыночной торговки, украшенном золотыми цепочками и серьгами, фартучком и кружевным платочком; черты лица этого существа, насколько можно было различить их под толстым слоем белил и румян, да сверх того невероятным количеством разнообразной формы мушек, налепленных поверх румян, были несколько расплывчаты, как у представителей вырождающихся рас. Стоило лишь раз увидеть это существо, стоило только однажды испытать сомнения, которые мы только что описали, как хотелось услышать и его голос, чтобы определить, мужчина перед вами или женщина. Но увы: голос, напоминавший сопрано, оставлял наблюдателя в прежнем сомнении, зародившемся при виде этого существа; слух не помогал зрению.

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация