Босир почувствовал, как его сердце переполняется радостью за любовницу и сына. Он обещал исполнить все, чего от него хотел граф, а тот, верный своему слову, давал Босиру возможность в те дни, когда г-н де Босир приносил интересные новости, не только получить плату золотом, но и предаться любви в объятиях мадмуазель Оливы.
Таким образом, все шло согласно желаниям не только графа, но и, осмелимся предположить, самого Босира. И вот к концу декабря, в час, слишком не подходящий для этого времени года, то есть в шесть часов утра, доктор Жильбер, уже полтора часа находившийся за работой, услышал три удара в дверь и, судя по тому, как они прозвучали, понял, что это пришел один из его братьев-масонов.
Жильбер пошел отпирать.
За дверью его встретил улыбкой граф Калиостро. Оказавшись лицом к лицу с этим таинственным человеком, Жильбер, как всегда, почувствовал озноб.
— А-а, граф. — обронил он, — это вы?
Сделав над собой усилие, он протянул ему руку.
— Добро пожаловать в любое время, что бы ни привело вас ко мне.
— Я пришел затем, дорогой мой Жильбер, — отвечал: граф, чтобы пригласить вас для участия в одном филантропическом опыте, о котором я уже имел честь вам рассказывать.
Жильбер, тщетно напрягая память, вспоминал, о каком опыте говорил ему граф.
— Не помню, — признался он.
— Все равно идемте, дорогой Жильбер; будьте уверены: я не стану вас беспокоить из-за пустяков… Кстати, там, куда я вас приглашаю, вы встретитесь со своими знакомыми.
— Дорогой граф! — отвечал Жильбер. — Куда бы вы меня ни пригласили, я пойду прежде всего ради вас; а само место и люди, которых я могу там встретить, — это уже второстепенно.
— В таком случае идемте, у нас нет времени. Жильбер был одет, ему оставалось лишь оставить на столе перо и взять в руки шляпу.
Проделав обе эти операции, он проговорил:
— Граф, я к вашим услугам!
— Идемте, — просто ответил граф.
Он прошел вперед, Жильбер последовал за ним.
Внизу их ждала карета. Они сели в нее, и карета сейчас же покатилась, хотя граф не отдавал никаких приказаний; очевидно, кучер знал заранее, куда нужно ехать.
Спустя четверть часа езды, во время которой Жильбер про себя отметил, что они проехали весь Париж и оказались за городскими воротами, карета остановилась на большом квадратном дворе, в который выходили два ряда зарешеченных окон.
За каретой ворота захлопнулись.
Ступив на землю, Жильбер понял, что оказался в тюремном дворе, а присмотревшись ко двору, узнал тюрьму Бисетр.
Место, печальное само по себе, казалось еще более мрачным из-за холодного света, словно против воли просачивавшегося на этот двор.
Было около четверти седьмого; в этот час холод одолевал даже самых стойких.
Мелкий косой дождик исполосовал серые стены.
Посреди двора пятеро или шестеро плотников под предводительством старшего, а также под руководством невысокого, одетого в черное человечка, суетившегося больше всех других, устанавливали машину незнакомой и странной конструкции.
При виде двух незнакомцев человечек в черном поднял голову.
Жильбер вздрогнул; он узнал доктора Гильотена, с которым встречался у Марата. Эта машина в натуральную величину представляла собой то, что он видел в макете в каморке редактора газеты «Друг народа».
А господин в черном узнал Калиостро и Жильбера. Должно быть, их появление произвело на него некоторое впечатление, потому что он оставил на время свое занятие и подошел к ним.
Однако прежде он все-таки наказал старшине плотников внимательнейшим образом следить за работой.
— Эй, мэтр Гидон! — обратился он. — Вот так хорошо… Заканчивайте фундамент; фундамент — основа всякого сооружения. Когда фундамент будет готов, установите два столба, да не забудьте справиться с отметками, чтобы столбы не оказались ни слишком далеко друг от друга, ни слишком близко. Впрочем, я буду поблизости и прослежу.
Он подошел к Калиостро и Жильберу, те уже шли ему навстречу.
— Здравствуйте, барон, — молвил он. — Очень любезно с вашей стороны, что вы пришли первым и привели к нам доктора. Доктор! Помните, я приглашал вас у Марата посмотреть на мой опыт; к сожалению, я забыл тогда спросить ваш адрес… Вы сейчас увидите нечто весьма любопытное: это — самая филантропическая машина из всех, существовавших когда-либо на земле.
Неожиданно обернувшись к машине, своему любимому детищу, он прокричал:
— Эй, Гидон, что это вы там делаете? Вы ставите все задом наперед.
Бросившись к лестнице, которую два его помощника только что приставили к одной из сторон, он вмиг оказался на основании машины, где его присутствие было необходимо, чтобы исправить ошибку плотников, которые были еще не очень сильны в секретах новой машины.
— Ну вот, теперь другое дело, — заметил доктор Гильотен, довольный тем, что под его руководством работа пошла на лад, — теперь осталось только вставить нож в пазы… Гидон! Гидон! — закричал он вдруг, словно в испуге. — Почему же пазы не отделаны медью?
— Знаете, доктор, я подумал, что если их сделать из крепкого дуба да хорошенько смазать, это будет даже лучше, чем из меди, — отвечал старшина плотников.
— Ну да, — проворчал доктор, — опять экономите! И это — когда речь идет о развитии науки и благе человечества! Гидон! Если наш сегодняшний опыт не удастся, отвечать будете вы. Господа! Призываю вас в свидетели, — продолжал доктор, обращаясь к Калиостро и Жильберу, — прошу вас отметить, что я заказывал пазы из меди и выражал решительный протест против того, что меди нет…
Итак, если теперь нож остановится на полпути или будет плохо скользить, то это будет не по моей вине, я умываю руки.
Через восемнадцать столетий доктор, стоявший на фундаменте новой машины, повторил известный жест Пилата.
Однако несмотря на все препятствия, продолжалось строительство машины, все более принимавшей очертания смертоносной колесницы, что приводило в восторг ее создателя и заставляло трепетать от ужаса доктора Жильбера.
А Калиостро был по-прежнему невозмутим; после гибели Лоренцы сердце его словно окаменело.
Вот как выглядела машина.
Прежде всего, она стояла на помосте, к которому вела лестница.
Помост представлял собою, по примеру эшафота, площадку в форме квадрата со стороной в пятнадцать футов. На этой площадке на расстоянии около двух третей напротив лестницы высились два параллельных столба около двенадцати футов высотой.
Столбы были снабжены теми самыми пазами, на которых мастер Гидор сэкономил медь, и это, как мы видели, вызвало яростное возмущение филантропа — доктора Гильотена.
