Инструктор с разгону влетел в прибрежные заросли и помчался вдоль берега, туда, где, по его расчетам, могла находиться лодка. «Господи, неужели эти яйцеголовые не держали на берегу лодки? Ведь их основная база тоже выходит к этой реке», – мелькнуло у него в голове. Вероятность найти какое-нибудь плавсредство выросла. Теоретически. Но, не пробежав и полсотни метров, Карвер сообразил, что далеко не убежит. Прибрежная полоса просматривается хорошо. Даже если лодка там впереди есть, даже если успеть в нее вскочить – уплыть не успеешь. Изрешетят вместе с лодкой… Надо прятаться. Треск веток под ногами преследователей становился все сильнее – они приближались. Инструктор отпрыгнул в сторону, в растущий у берега тростник, и присел в воде, надеясь, что разгоряченные погоней солдаты будут не слишком внимательны и пробегут мимо.
Больше ничего Карвер предпринять не смог. Что-то тяжелое с шелестом обрушилось на его затылок. Вынырнув ненадолго из забытья, он успел понять, что его куда-то несут. Последнее, что инструктор услышал, снова теряя сознание, – стрекотание лодочного мотора и звуки беспорядочной стрельбы…
Глава 17
Десантники снова стояли на летном поле международного аэропорта Монровии. Но на этот раз за их спинами прогревал двигатели не «Ил-76», а другой символ российской авиатехники – «Ми-8 МТ». Правда, этот вертолет был раскрашен в цвета Миротворческих сил ООН, а направляющие для реактивных снарядов с обоих бортов пустовали. Впрочем, и вся их группа красовалась в униформе миротворцев с российским флагом на рукаве. Летели все, включая Ольгу Туманову и Максимку. Парнишка тоже был в камуфляже, только оружия у него не было. Рядом с ними стоял командир вертолета. Атташе, к которому вернулось его неизменно кислое выражение лица, давал последние наставления:
– Напоминаю всем, что официально вы действуете по мандату Совета Безопасности ООН. То есть формально вертолет не должен находиться за пределами прибрежной зоны. – Выражение лица подполковника стало еще кислее. – Поскольку вы собираетесь выйти за пределы разрешенного воздушного пространства, – тут вертолетчик посмотрел на своих будущих пассажиров с некоторым удивлением и явным интересом, – то в случае нежелательных контактов с местными властями и другими миротворцами единственно правильный ответ – «вышло из строя навигационное оборудование, потеряли ориентиры, признаем свою вину». Иначе будет грандиозный скандал и международные неприятности, которые отразятся не только на моем продвижении по службе. Все понятно?
Все дружно закивали, атташе скривился в подобии прощальной улыбки. Прежде чем укатить на своем джипе обратно в город, он не удержался и шепнул вертолетчику на ухо что-то вроде «не слишком там идите навстречу их пожеланиям». Тот лишь развел руками, мол, «как скажете». Но едва атташе отвернулся, вертолетчик изобразил вслед ему весьма недвусмысленный жест.
Конечно, многие из тех, кто попал в российский контингент Миротворческих сил в Либерии, рассчитывали если не продвинуться по службе, то хотя бы заработать. Командир вертолета тоже не был в этом смысле исключением. Но подполковник даже на таком общем фоне выглядел слишком уж откровенным карьеристом, и его не любили ни в группе российских миротворцев, ни в посольстве. Десантники, увидев жест вертолетчика, дружно усмехнулись и прониклись к нему симпатией. Наш человек.
Набрав высоту, «Ми-8» развернулся и прошел над Монровией вдоль побережья. Когда город скрылся вдали, пилот заложил крутой вираж и вертолет двинулся в глубь материка. Ольга, глядя на монитор своего ноутбука, подключенного к той самой хитрой аппаратуре, согласно закивала в ответ на вопросительный взгляд пилота. Мол, правильно летим. Максимка, находившийся рядом с ней, с нескрываемым интересом наблюдал за движением ярких точек на мониторе. Сидящие в глубине салона четверо спецназовцев, прильнув к иллюминаторам, разглядывали плывущие внизу джунгли. Локис оторвался от круглого окошка и с улыбкой посмотрел на маленького африканца. За проведенные вместе дни Максимка стал всеобщим любимцем, научился понимать русскую речь и уже сносно говорил сам. Не видевший нормального детства мальчуган потянулся к этим людям, которые искренне заботились о нем, причем вовсе не потому, что он был единственным, кто мог им помочь. Максимка стремился ответить на доброту русских, делился собственным боевым опытом, приемами врачевания своего племени, помогал ориентироваться в столичных улицах и на городских базарах. Единственным человеком, с которым у Максимки была взаимная неприязнь, был Решетилов. Причем если Максимка просто старался держаться от связиста подальше, то Решето поначалу демонстрировал свое отношение к мальчугану настолько открыто, что Махов однажды не выдержал:
– Слушай, сержант, ты что, совсем охренел? Ты эти свои арийские замашки брось, понял? Что с того, что он черный? Этот пацан – наша реальная надежда, в случае чего он и спасти нас сможет. И повоевал он, между прочим, побольше твоего. Ты вот, такой крутой, в местных реалиях разбираешься? То-то! Ты пока что успешно только казенные деньги прожираешь, толку от тебя никакого. Пацан уже куда больше твоего сделал, хоть и не должен нам ничего. И если бы не он, мы бы наверняка еще месяц как детсадовцы с сачками бегали за этими долбаными пчелами! Напомнить тебе твое место в строю, боец?
Сейчас Решето сидел в глубине салона «Ми-8» и старательно не замечал парнишку. Он хорошо представлял себе возможные последствия, если вдруг старлей сочтет возможным упомянуть об этом в своем рапорте.
Пчелы с датчиками, немного попетляв, дружно взяли курс на северо-восток. Не прошло и часа, как точки на мониторе сошлись в одну и замерли – судя по всему, пчелы добрались до родного улья. Предположение старлея, что лаборатория не должна быть слишком далеко от хорошо освоенных мест, подтверждалось. На мониторе ноутбука крупная красная точка, обозначающая вертолет, плавно наползла на вероятное расположение улья. По просьбе девушки пилот опустил машину пониже. Немного в сторонке мелькнула голубая лента довольно широкой реки.
Горелым запахло, что ли? Локис в недоумении втянул ноздрями воздух. Внезапно джунгли расступились, и взгляду открылась большая поляна, большая часть которой представляла собой жуткое зрелище. Черные остовы сгоревших построек и автомобилей, неподвижные тела между ними… Легкий дымок, поднимавшийся над пепелищем, свидетельствовал, что трагедия произошла совсем недавно. Похоже, этих людей захватили врасплох.
Локис с удивлением отметил, что это не африканская деревня, как он решил в первый момент. Остатки строений и вполне узнаваемые остовы сгоревших автомобилей говорили совсем о другом. Это больше походило на поселок, построенный европейцами или американцами. А сгоревшие машины явно были недавнего выпуска, вряд ли африканцы могли позволить себе новую, то есть дорогую, технику. Неужели здесь и была лаборатория, из которой вырвались пчелы-убийцы? И означает ли запах гари, что десантников кто-то опередил? Лицо Махова посуровело. Перспектива огневого контакта нарисовалась вполне отчетливо. Однако следовало попытаться найти уцелевших и оказать им первую помощь. Особенно учитывая то, что действовать приходится под видом миротворцев, да еще российских, – об этом всех желающих оповещали большие буквы UN, обозначавшие принадлежность к международным Миротворческим силам ООН, и эмблема ВВС Российской Федерации на брюхе вертолета. Так что пролететь мимо нельзя – что же мы тогда за миротворцы, да и просто не по-нашему проходить мимо, решил старлей. «Давай вниз» – просигналил он пилоту. «Вертушка», снижаясь, скользнула в сторону – внутри периметра лабораторного комплекса не нашлось подходящего места для посадки, зато рядом был размечен большой круг с хорошо видимой буквой «Н». Вот только помощь уже никому не требовалась. Никто не шевелился среди дымящихся руин и не выскакивал из джунглей. И, конечно, нигде не было никаких ульев. Напрасно десантники тщательно обследовали безжизненное пожарище. Только пепел и трупы. Пилот не думал, что они будут на земле долго, и двигатели не глушил. Вернувшись на борт, старлей вопросительно посмотрел на Ольгу: пчелы здесь? Та отрицательно покачала головой и махнула куда-то вдоль реки. Махов взглянул туда и увидел, что над джунглями поднимаются ленивые столбы негустого дыма. Недалеко – километра три, вряд ли больше. Старлей встретился глазами с вопросительным взглядом пилота и прокричал, пытаясь перекрыть рев турбин, подкрепляя слова жестами:
