– Вот так-то, – удовлетворенно произнес стрелок. – Видели? Сразу топором на дно пошла. Учитесь, пока есть возможность. Ладно, пошли, найдем себе других, посговорчивей. Я там видел пару-тройку смазливых мордашек.
У юрт продолжалась бойня.
– Дедушка, что с тобой? – трясла за рукав старика девчушка лет семи. – Вставай! Тебе плохо? Дедушка!
Но тот, широко раскинув руки, лежал на камнях, остекленевшим взором уставившись в небо. Не дав больше сказать ни слова, боевик схватил ребенка за шиворот и, размахнувшись, бросил девочку в реку.
– Мы вам устроим веселую жизнь! – пообещал руководивший погромом. – Навсегда сюда дорогу забудете. Кто вас сюда звал? Вам же популярно объясняли: валите на родину. Нет, не доходит… Ну ничего, растолкуем попонятней.
Людей загоняли в юрты и палатки. Тех, кто сопротивлялся, пристреливали на месте. А с дороги на крайние постройки уже надвигался бульдозер с укрепленным на нем флагом «Союза за стабильность». Первой на его пути оказалась серо-белая юрта, в которой находилось человек двадцать. Стальной щит с маху смел хлипкую преграду. Раздались пронзительные крики.
* * *
– Смерть северянам! – горланил долговязый боевик, скаля зубы.
– Смерть! – в унисон откликнулись глотки таких же, как и он, бандитов.
Здесь, на тихой окраине столицы, обычно было тихо и спокойно. Эта часть города больше напоминала деревню, с ее патриархальным укладом и традициями. Глинобитные дома, казалось, щурились маленькими окошками на редких прохожих. Огромные старые деревья свешивались из-за оград, покачивая ветвями. То, что происходило сейчас, напоминало сцену из фильма о зверствах военных преступников – где-то там, на другом краю света. По улице неторопливо катил переоборудованный грузовик. На мирной в прошлом машине был установлен огнемет, и коллеги тех, кто был занят разгромом лагеря беженцев, проявляли свое рвение здесь, только под другой вывеской.
– Давай! – командовал долговязый, и его подчиненный деловито поливал очередной дом огненной струей. Позади уже пылали постройки, попавшие под страшное оружие.
– Звери! Изверги! – закричал седобородый старик, появившийся на пороге дома.
Он поднимал к небу руки, словно призывая небеса обрушить огонь на самих нелюдей.
– Будьте вы прокляты! И вы, и ваши дети – все вы в аду окажетесь…
– Это вряд ли, – хмыкнул боевик, направляя струю огня на старика, который мгновенно превратился в живой факел и с воем упал на землю, – я туда не спешу, а вот тебе помогу.
– Добить? – поинтересовался стоявший рядом, глядя на муки жертвы.
– Зачем? – искренне удивился долговязый. – И так сгорит. Чего патроны зря тратить? Ты их лучше вон на этих используй. Или не успеешь?
Он показал на ворота, располагавшиеся у пересечения улочек. Оттуда выскочила женщина в цветастом халате, прижимая к себе ребенка. Оглянувшись, она бросилась по улице. Казалось, еще немного, и беглянка скроется за высокими деревьями.
– Запросто! – с готовностью согласился автоматчик и короткой очередью срезал убегавшую.
Новый столб огня ушел направо. Там со звоном разлетелось окно, и столб пламени полыхнул наружу. Вопли тех, кто находился внутри, внезапно прекратились.
– Двигай дальше, чего остановился! – постучал долговязый по кабине водителя. – У нас еще работы невпроворот.
Машина двинулась дальше. Позади, в двух кварталах, на фонарном столбе покачивались трупы трех повешенных…
Глава 17
– Прикрой окно, – сказал Адилбек, поворачивая голову.
– Так ведь я хотел… – начал было Косой.
– Мне сейчас лишние уши ни к чему, – пояснил сын свергнутого президента.
Боевик встал из кресла и прикрыл створки окна. Он немного постоял там, глядя во двор. Лагерь выглядел спокойным. На нескольких кострах стояли котлы, в которых варилось что-то аппетитное. Еще бы – бойцы за освобождение страны должны быть в хорошей форме. Сытый солдат и воюет хорошо – эту истину Косой знал прекрасно по своему собственному опыту. А уж с провизией особых проблем не имелось – вокруг ведь аилы, пастбища. Местные всегда поделятся. Нет, конечно, иногда встречались среди пастухов отморозки, начинавшие спорить, доказывать: дескать, я своим потом и кровью зарабатываю, а вы, бандиты, все отнимаете… С такими разговор был короткий.
В данный момент часть бойцов на базе отсутствовала, будучи занятой в столице и ее окрестностях. Абуталип руководил одной из операций, а в отсутствие начальника Косой был за главного. Забот, конечно, хватало. Сейчас в «кабинете», кроме зама, находились сынок президента и только что появившийся Чингиз. Последний, как всегда, выглядел отлично – собранный, подтянутый, с вежливой улыбкой и такими же манерами.
– Выпьешь? – кивнул Адилбек на несколько разнокалиберных бутылок, стоявших на столе.
– Благодарю вас, Адилбек Александрович, – учтиво наклонил голову Чингиз, – если позволите – воды.
«Тоже мне, принц выискался! – размышлял Косой. – Можно подумать, на бал собрался…»
Адилбек нетерпеливо бросал взгляды на гостя, скрутившего крышку бутылки и сделавшего глоток минералки.
– Так что, привез?
– А как же! – подтвердил тот. – К сожалению, пока что я смог сделать для вас только это.
Чингиз положил на колени сумку, извлек из нее конверт и протянул сыну президента. Тот торопливо схватил его и с треском разорвал бумагу.
– Так… почитаем, – облизал он губы, – вот! Ага… Вы только послушайте, что он пишет.
Адилбек откашлялся и принялся читать вслух насыщенное восточными витиеватыми фразами послание:
«…очень сожалею, что вынужден беспокоить вас, уважаемый Александр Арзибекович, но обстоятельства складываются так, что иного варианта я просто не вижу. Та, сумма, которую я хотел бы получить, как мне кажется, вполне адекватна и соизмерима с истинным значением пленки. Она ведь стоит куда дороже, и вы это сами прекрасно понимаете. Видит бог, ничего плохого у меня и в мыслях нет по отношению к вам, дорогой…»
Адилбек прервал чтение и тяжело вздохнул:
– Нет, ведь какова сволочь! Ублюдок. За все, что сделал для него мой отец, он ноги ему целовать должен… У меня просто в голове не укладывается.
– Да уж, – подтвердил Чингиз, – без комментариев.
– «…Я уверен, что у вас все сложится прекрасно и вы снова займете место президента, которое заслуживаете, как никто иной. Но мне, человеку маленькому, нужно подумать и о себе, тем более в такое сложное и непредсказуемое время, как наше. И вот за все про все я прошу всего лишь пятнадцать миллионов долларов. Условия вполне приемлемые, не наносящие вам ущерба. Очень надеюсь на вашу порядочность и благоразумие. В противном случае информация может попасть соответствующим международным службам, и тогда город Гаага станет вам гораздо ближе, чем можно себе представить. Впрочем, зная вас, глубокоуважаемый Александр Арзибекович, я не сомневаюсь, что вы поступите правильно. Мы с вами слишком давно и хорошо знаем друг друга, чтобы сейчас, в трудное для нас всех время, ссориться из-за каких-то мелочей…»
