Башмакова бросила беспомощный взгляд на распахнутую дверь собственного дома. Катюша уже поднималась наверх, служанка суетилась, готовя хозяйкам ванну. Анастасия Леонтьевна понимала, что на многое готова, только бы не потерять все это.
– Ладно, приходи в понедельник. Обсудим, чего ты хочешь и что я получу взамен.
– Ну, нет! Я приду в среду, в полдень, и изволь быть дома, – человек из прошлого насмешливо поклонился и, не прощаясь, пошел прочь.
* * *
Берега Камы в том месте, где беглецов угораздило оказаться, были дики и непроходимы. Судя по всему, именно из-за этого их облюбовали разбойники. Дороги и населенные пункты далеко, чтобы добраться, нужно или знать местность, или изрядно помучиться.
Поднявшееся над горизонтом солнце немного прогрело воздух, но в мокрой одежде было по-прежнему холодно. Захар и Григорий предпочли свои рубахи снять, для бодрости хватало и мокрых штанов с сапогами, от которых не избавишься. Митрофан напялил поверх собственной одежды старый разбойничий китель, который был ему велик. Выглядел тощий жилистый студент весьма неказисто, и, если бы не рана, Захар над ним непременно бы поиздевался.
Собственную «царапину» он замотал кушаком, она, как и сказал паломник, быстро перестала кровоточить и мало беспокоила ямщика при ходьбе. Зато неизвестно откуда взявшаяся мошкара беспокоила его постоянно. Временами Захар принимался неистово отмахиваться от нее своей мокрой рубахой и громко ругался.
Григорий же только смеялся и говорил, что от этого сплошная польза: рубаха быстрее высохнет, а Захар немного погреется. К самому крестьянину, как заметил внимательный ямщик, мошкара интереса не проявляла, предпочитая даже тщедушного Митрофана, закутанного в несколько слоев одежды.
– Чего-то ты им не по вкусу? – придирчиво оглядывая гладкий и плотный торс своего спутника, на котором не было ни одного укуса, спросил Захар. – Ядовитый, что ли?
– Не нравлюсь я им, – беззаботно пожал плечами Григорий. – Коли на открытое место выйдем, их всех ветром сдует. Там впереди вроде просвет…
Из-за состояния Митрофана путникам приходилось часто останавливаться и отдыхать, но к полудню вокруг стали попадаться признаки близкого присутствия человека, а потом Захар наткнулся на узкую, но утоптанную тропинку.
Обрадованные беглецы ускорили шаг, напяливая просохшую одежду и пытаясь привести себя в более подобающий вид. Пугать крестьян запекшейся кровью и побитым видом Захару не хотелось.
* * *
Солнце было в зените и приятно нагревало деревянную стену дома, к которой прислонился Захар. Ему все еще казалось невероятным, что их оставили в покое.
Объяснение с крестьянами деревеньки, в которую занесло беглецов, заняло массу времени. Здесь еще ничего не слышали о ночном нападении на пароход и отнеслись к трем путникам весьма подозрительно. В конце концов их отправили на постой к бабке Варваре, одиноко жившей в домишке на краю деревни.
Бабка оказалась жизнерадостной старушкой в цветастом платочке. Перед гостями никакой робости она не испытывала, а напротив, кажется, была довольна неожиданному обществу.
Все ее хозяйство составляли несколько коз, куры и два кота: серый и рыжий с белыми пятнами. При этом и козы, и куры вид имели весьма жалкий и потрепанный, зато у котов от сытой жизни лоснились гладкие бока.
Студента Митрофана бабка Варвара тут же уложила отдыхать на длинную лавку и принялась стряпать. Захар и Григорий отправились топить баню: ямщик нарубил дров и теперь наслаждался заслуженным отдыхом. Мимо него прошел паломник с полными ведрами воды, а из избы теперь доносился ароматный запах каши. В желудке заурчало – сейчас она казалась Захару лучшим лакомством.
– Сомлел, что ли? – спросил его Григорий, расправляя закатанные во время работы рукава. – Погоди немного, скоро уже прогреется вода…
– Да вот думаю все… Они хоть за купцом-то кого-нибудь отправили? Ведь лежит там…
– За урядником послали для начала. Завтра уж разберутся.
– Он там со мной разговаривал, пока мы прятались… – Захар осторожно поднял глаза на Григория. – Я обещал об иконе его позаботиться, а то никто не знает, куда он ее запрятал. Хотел он, чтобы я ее непременно в монастырь отдал.
– А почто молчал все это время? Не хотел, чтобы Митрофан про то знал? Так ему иконы неинтересны… – В глазах Григория появилось заинтересованное выражение.
– Я тебе хотел рассказать, а ему незачем, – упрямо мотнул головой ямщик. – Нужно будет приказчика его разыскать, кажется, Василием зовут. У него два ларца есть. В одном-то из них и хранил купец свое сокровище.
– Ну, так найдем и про тайник расскажем, а дальше уж пусть родня дело делает.
– А коли они не захотят в монастырь ее? Она вроде древняя, ценная, наверное?
– А что ты можешь? – пожал плечами паломник. – Не воровать же тебе ее? Коли возьмут они на себя такой грех – последнюю волю не исполнят, не тебе за них отвечать.
– Нехорошо выйдет, – нахмурился Захар. – Хотя, может, и зря я волнуюсь. У него вроде вся родня – это какая-то тетка в Свияжском уезде. К ней-то он икону и вез, чтобы посоветоваться.
– А про приказчика его можешь у полиции спросить, когда они завтра поутру заявятся, – неожиданно сказал Григорий. – Уж они-то про него знают: и как зовут, и где найти.
– Откуда знаешь, что заявятся? – тревожно спросил ямщик.
– А как же иначе? Столько шума, стрельбы, да убитых еще несколько! – Паломник зябко передернул плечами и добавил тише: – Завтра поутру придут к нам расспрашивать да записывать. Можно будет потом с ними до города напроситься доехать…
– А про барынь наших, может, тоже у них спросить? Живы ли, здоровы?
– А как же, спроси, милой, – кивнул Григорий, думая о чем-то своем. Стоило паломнику опуститься на завалинку рядом с Захаром, как два бабкиных кота тут же оказались у его ног, громко мурлыча и выгибая спины.
– О Катерине больше печешься? – полувопросительно сказал Григорий, рассеянно поглаживая серого котяру. – Думаешь, понравился девке?
– Да кто их поймет, этих девок… – недовольно пробормотал Захар, наблюдая, как рыжий кот устраивается на завалинке между ним и паломником.
– Не умом их понимать надо, – наставительно сообщил Григорий и улыбнулся. – Любовь почуять можно и даже понять, какая она, эта любовь. Как к брату, как к мужу али как к другу? Только прислушайся, что тебе правда шепчет, и все.
– Да как же эту правду-то услышишь?! – обиделся Захар на непонятный совет.
– Прошу за стол, молодцы! – раздался с крыльца дребезжащий старушечий голосок. – Кашку мою опробуйте, не побрезгуйте!
– Идем, бабуля! – тут же подскочил ямщик. – Про правду на голодный желудок лучше не говорить…
– Про правду несложно говорить, – не унимался Григорий.
Когда крестьянин поднялся, недовольные коты последовали за ним в дом.
