– Ты один?
– Один, – кивнул я. – Зрение нормальное?
– Только не подкалывай, – поморщился Булдыгин, – башка сегодня неродная. Представь, Мишка, со всего разгона – об скалюку – ух… Повезло, что у берега дело было – зацепился за что-то, выполз, сознание потерял. Хорошо, что сейчас лето, а не зима, да? В одночасье бы дуба дали. Слушай, а где народ? – вспомнил он очень кстати.
– Не знаю, Павел Викторович. Аристов рядом был, когда стена обвалилась. Хомченко ранили – боюсь представить, что с ним произошло. Капустин и Балабанюк огонь вели, к реке выбежали – Пыряева завалили. Райнов еще до обвала в реку нырнул…
– Да хрен с ними, с дезертирами, – поморщился Булдыгин, – своих жалко.
– Пойдем искать, – вздохнул я. – Посидим еще немного и пойдем, должен быть кто-то живой в этой пасторали. Еще вопросы есть, Павел Викторович?
– Масса, – кивнул Булдыгин. – Как к депутату, который ни хрена не делает. Какое сегодня число, Мишка?
– Целое, положительное, – улыбнулся я. – Первое. Август, вершина лета. Хорошо, что ты спросил, Павел Викторович, – самый важный вопрос на повестке дня. Можешь также спросить, где мы находимся, – я тебе подробно и обстоятельно отвечу. А состояние российской экономики тебя не беспокоит?
– Это не русское раздолье… – бормотал, не слушая меня, Булдыгин, – это не родина моя… – Он словно пробудился, зачарованно вертел головой. – Тебе не кажется, Мишка, что это странное местечко?
– Конечно, странное, – поддакнул я. – Ни дорог, ни людей, ни жены с глазуньей.
– Да иди ты в баню, – огрызнулся коллега. – У тебя совсем плохо с интуицией?
С интуицией до текущего дня все было нормально. Неприятности я чувствовал кожей, что нисколько не мешало в них впутываться. А то, что местечко уникально, я понял давно. Это трудно объяснить. Вроде бы и воздух тот же, и растительность не марсианская, и река, вытекающая из недр, – чего только в природе не бывает. Но больно уж не характерно все это, вместе взятое, для данной местности. Словно не земля, а параллельный мир. А «вратами» послужили пещеры, по которым убегали дезертиры.
Что это было? Урочище, запертое от мира – с собственным рельефом, флорой, микроклиматом? Я никогда не слышал про пещеры в окрестностях Марьяновска, про какие-то складки местности, про крупные реки (одна лишь Кучумовка, и в той воды – кот наплакал). В наших краях лишь низкорослая сибирская «сельва» на многие версты во все части света…
Впрочем, почему бы нет? Авиация севернее Марьяновска не работает, населенными пунктами территория не богата.
– Пошли, – пихнул я коллегу. – Доберемся до истока, осмотримся, а там уж решим, стоит ли ждать щучьего веления…
Путешествовать с Булдыгиным по пересеченной местности было сущим наслаждением. Мы карабкались по уступам, проваливаясь в рыхлую глину, цеплялись за корни, оплетающие прибрежную зону. «Предчувствием неясным томимы» – определил Булдыгин наше состояние. Он ворчал без остановки – о сложностях рельефа, о неверном выборе профессии, о том, что мы попали в сказку, но больно страшненькую, что у него такое состояние, будто гипофиз уже отстрелили, а мозжечок подвергли глубокой заморозке, то есть плющит со страшной силой. Естественно, он оступился, нога поплыла с обрыва. Пришлось вытаскивать коллегу из пропасти, выслушивая по ходу новые брюзжания – что, падая в пропасть, трудно остановиться, что он такой неповоротливый, что я должен быть бдительным, поскольку любое неосторожное движение – и я снова одинок; что у него сопли, слабость, запущенная мания ничтожества, и не желаю ли я недорого приобрести качественную язву?
Распрямив спины, мы обнаружили в заводи труп.
Человек, одетый в плащ-палатку и солдатское обмундирование, покачивался в воде, зарывшись головой в ил. Руки были вывернуты за спиной, нога застряла в камнях.
– Господи помилуй, – пробормотал Булдыгин, – только не это.
– Стой, не шевелись. Сам посмотрю.
Тело принадлежало дезертиру Пыряеву, о чем я сообщил Булдыгину, и тот пафосно перекрестился. Переворачивать тело не пришлось, я только прикоснулся к плечу – из ила выплыла голова с оттопыренными ушами.
– Спускайся, – махнул я, – не дело оставлять его в воде.
Совместными усилиями мы вытащили парня на камни. Закрыли глаза, прикрыли ветками.
– Я жутко рад, что это Пыряев, – простодушно сказал Булдыгин.
– Знаешь, я тоже рад, – признался я. – Но спешу напомнить, что все мы божьи твари. Держу пари, это был нормальный парень без порочных наклонностей. И матери Пыряева ты вряд ли объяснишь, что на пару с дружком они убили и ранили нескольких солдат и подстрелили целого командира роты. До какого же состояния нужно довести мальчишку, чтобы он начал убивать направо и налево?
– Объясни мне лучше другое, коллега. Судя по всему, парни знали, куда шли. Они не знали конкретной дороги, но направление худо-бедно представляли. Не хочу показаться оригинальным, но это РЕЧКА. Которая под нами. И попасть они собирались именно туда, куда попали МЫ. Возможно, тем же путем – элементарным «сплавом». Только без стрельбы. Плавать парни умели – наверняка.
– А объяснить-то тебе чего? – не понял я.
– А объясни мне вот что. Не думаешь ли ты, что мы находимся в замкнутом урочище, куда очень трудно попасть? И выйти тоже непросто. Не думаешь ли ты, что, дойдя до места выхода реки на поверхность, мы успешно подотремся? Сделаем попытку выбраться в привычный мир и подотремся еще раз?
Я вздрогнул. Мысли ворчуна были калькой моих. Трудно представить обширный участок местности, в который трудно попасть, еще труднее выпасть, но, по крайней мере, я о таких слышал.
– Смотри… – Он схватил меня за рукав.
У старого провидца было неплохое зрение. Я проследил за его встревоженным взглядом и почувствовал холодок в шее. Сизая мгла царила в соснах на дальнем берегу. Рассвет еще не разогнал ночную дымку. И в этой дымке что-то шевельнулось. Неясная фигура переметнулась от сосны к густому кустарнику. Вздрогнули ветки, словно птица вспорхнула. И сразу все замерло. Мы затаили дыхание.
– Что за чушь? – пробормотал Булдыгин. – Меня не глючит, Мишка, нет?
– Тебя не глючит, Павел Викторович. – Я на всякий случай сместил большой палец по ремню, сжал антабку. Скинуть ремень, патрон уже в стволе, предохранитель на две позиции вниз…
Но сколько мы ни всматривались в стелющуюся по террасам дымку, больше ничего не видели. Но в кустах кто-то определенно был. Или что-то…
– А дело, видите ли, в том, – как-то вычурно озвучил мою мысль Булдыгин, – что нам ничего не известно о судьбе рядового Райнова, пращур которого с нетерпением ожидает малыша в родных пенатах…
– Это не Райнов. – Я оторвал пятку от липкой глины. – Рядовой Райнов отслужил три месяца, он не настолько проворен, чтобы изображать тут призрака.
И не стал бы он за нами шпионить. Давно бы убежал.
