– Эй, народ, здесь все свои, – устало вымолвил Глеб.
Но пещера продолжала помалкивать. Испустив страдальческий вздох, Глеб забрался в притороченную к поясу котомку – у мертвеца с живописной дырой в черепе он реквизировал миниатюрный фонарик. Согнувшись в три погибели, он принялся протискиваться в узкую пещеру. Продвинулся на несколько шагов, остановился, тоскливо уставился на явленную картину. В затылок угрюмо дышали Гурьянов с Дениской. За спинами ворочалась Татьяна.
– Новости, Глеб?
– Криминальные, – пробормотал Дымов.
Узкий лучик света вырывал из темноты шершавые стены пещеры, забрызганные кровью, два мертвых тела, валяющиеся под ногами. Час от часу не легче. Он со вздохом опустился на корточки, перевернул ближайшее. Бухгалтер Фаткин. Особых повреждений на теле не было, не считая пулевого отверстия в районе сердца, вокруг которого давно расплылось и засохло бурое пятно. Глаза Константина Михайловича были распахнуты до предела – мутные потухшие кристаллики, – похоже, перед смертью он что-то гневно вопил. Рядом с Константином Михайловичем валялся, как ни странно, автомат российского производства, что свидетельствовало о том, что смерть бухгалтера вызвали не внутрисемейные противоречия, а нечто со стороны. Впрочем, наличие второго тела свидетельствовало о том же. Пират с оскаленной физиономией и зачем-то побрившийся незадолго до того, как перешел в иное качество. Жесткая щеточка усов под носом, навевающая ассоциации с одним из диктаторов двадцатого века, глубокие залысины на стриженом черепе. Одна из пуль разворотила скулу, еще две пробили грудину, шансов выжить после такого было, мягко говоря, немного. Температура тел свидетельствовала о том, что мертвецы лежат уже давно, не менее десяти часов – то есть атаке пещерные обитатели подверглись еще днем, после ухода спецназовцев.
– Твою-то мать, – мрачно прокомментировал Гурьянов. – Вот так всегда – что-нибудь да омрачит.
– А где остальные? – пробормотал Дениска. – Где безумствующий олигарх? Где недобрая блондинка?
Проход в глубь скалы заметно сужался. Глеб перелез через тела и отправился туда на корточках, зажав фонарь зубами. Просматривались два возможных варианта: а) олигарх и блондинка сбежали, и б) олигарха и блондинку прибрали пираты. Но второй вариант представлялся сомнительным – случись такое, англичанин Гарри в «приватной» беседе не упустил бы возможности выложить крупный козырь. Но он помалкивал. Был еще и третий вариант: олигарх и блондинка мертвы, но об этом даже думать не хотелось. «Замечательно, – думал Глеб, ползя по узкому тоннелю. – С чего я взял, что наше задание выполнено? Да ни хрена оно не выполнено!»
Он вернулся к началу пути минут через восемь – грязный, злой, неимоверно уставший. Проклятые «штатские» испарились – в проходе вблизи пещеры их не было, а ползти куда-то дальше, особенно после того, как в фонаре начала садиться батарейка…
– Вот так номер… – ошарашенно бормотала Татьяна. – И что теперь прикажете делать? Жить тут дальше, отлавливать беглого свихнувшегося олигарха? Тогда нам точно придется заключить с пиратами пакт о ненападении…
– Или перебить их всех к чертовой бабушке, чтобы не путались под ногами, – вынес встречное предложение Гурьянов.
– За мной, золотая рота, – угрюмо вымолвил Глеб. – Раз пошла такая пьянка, то придется еще немного прогуляться.
Примерно через полчаса, когда заря на востоке уже разгоралась, а на западе еще густела темень, они спустились в бухту на северо-восточной оконечности острова. Хоть «дома» было все в порядке! «Гамбринус» мирно покачивался на безвредной волне, доносился приглушенный скрежет – элемент обшивки терся о скалу.
– Давайте на судне переночуем, – взмолилась Татьяна. – Там койки, там мягко, есть одежда, и пожрать, наверное, что-то осталось после пиратов…
– Двое поднимутся на борт, соберут еду, воду… если найдут – и вернутся сюда, – сухо отозвался Глеб. – Происки пиратов маловероятны, но все равно ночевать в западне я вам не позволю. Разбиваем лагерь в скалах – там, – кивнул он подбородком на высящуюся кручу. – Это приказ, товарищи офицеры, можете не матюгаться в ваши натруженные кулаки. А утро грядущего дня посвящаем поиску пропавших и разбирательству с живыми.
– Пипец, – прошептала расстроенная Татьяна. – Стивенсон отдыхает – уж такой остров сокровищ ему не снился…
Это прошлой ночью он спал как убитый, а в эту мерещилась всякая чертовщина, беспокойство пилило, он просыпался, вскакивал, хватался за оружие и сидел, вертя головой, как сыч, озирая расщелины и трещины в теснинах. Товарищи тоже ворочались, разбрасывали траву и тряпки, доставленные Дениской с «Гамбринуса». В десять утра он проснулся окончательно, в недоумении уставился на тучи, затянувшие небо, – это было что-то новенькое («Как бы не символичное», – подумалось с опаской). Усилился ветер, а вместе с ветром нарастал гул прибоя. Волны разбивались о монолитные скалы, захлестывали груды камней на берегу. Поднимался уровень в бухте, он слышал, как поскрипывает мачта шлюпа, позвякивает якорная цепь. И снова возвращались мрачные мысли. Живая Ева стояла перед глазами, что-то говорила, и каждое слово било кувалдой по черепу. А зачем ей было врать? – явилась примитивная, но вполне логичная мысль. Она была уверена, что через мгновение спустит курок, и абсолютно не желала зла тому, кого собиралась убить. Нелогично. Двое якобы спелись, шептались, вели себя странно, а потом один из них удалился за скалу с вещмешком, где, по всей видимости, был спрятан спутниковый телефон. Но у членов его группы не могло быть спутниковых телефонов! Туристы, гости из далекой северной страны, ведущие активный отдых на южном море! Что он знает об этих людях? Вроде все и вместе с тем – ничего. Ему и в голову не приходило осматривать их вещи, поскольку это унизительно – для обеих сторон. А что касается рюкзаков – компактных, водонепроницаемых, принимающих за спиной форму тела, то эти штуковины они практически не снимали…
Тяжело ему что-то дышалось. Камень висел на душе. По мере решения проблем их становилось только больше. Он поднял голову. Гурьянов посапывал в расщелине, стащив с себя рюкзак и зачем-то обняв его. В канаве под вывернутым камнем вздымалось тряпье – Татьяна пристроила рюкзачок под голову и сладострастно спала, издавая звуки, похожие на звуки женского оргазма. Дениска разметался во сне, храпел, оскалив зубы, – рюкзачок валялся в стороне, рядом с американской штурмовой винтовкой и кожаным патронташем. Чушь собачья… Глеб чувствовал, как щеки горят от стыда, но все же поднялся, сделал несколько «гусиных» шагов, воровато огляделся и как-то бочком начал приближаться к Денискиным манаткам.
Скрипнул камешек под ногой. Он застыл – ну, стыдоба, хоть под землю провались! Завозился Гурьянов, привстал, пошарил по округе сонными глазами.
– Ты чего тут сидишь, командир? – удивился он, обнаружив майора в компрометирующей позе. Тот сидел на земле, подогнув колени – такое впечатление, словно справлял большую нужду…
Глеб резко поднялся, потянулся, разминая суставы, сделал несколько маховых упражнений.
– А ты о чем подумал? – засмеялся, отвернувшись, чтобы не спалиться с горящими щеками.
