События злополучного дня намертво врезались в память. «Мистер Чаплин, сэр… – бормочет Найджел, припадая к окулярам перископа. – Мы можем перебить им винт прямо сейчас, вы только прикажите… Перебиваем, всплываем, и через пять минут вся эта публика – наша. Перегружаем на лодку – и ищи ветра в поле. Чего мы ждем, мистер Чаплин?» Эх, Найджел… Возможно, парень был прав, но он не мог решиться – вблизи архипелаг, там люди, там шныряют парусные и моторные суда. И за пять минут – ну, никак не успеть. Только перегрузка содержимого трюма займет не меньше часа. А о том, что перевозит в трюме «Виктория», знает из команды только Гарри, остальные не в курсе, для них существует лишь единственный объект – русский олигарх, мать его… Он тянет время, архипелаг остается позади, до островов Сангихе, тянущихся поперек моря с севера на юг, уже какие-то сто миль. Подкрадывается темнота. Полный вперед! – субмарина сокращает расстояние, Найджел уже собирается пальнуть торпедой по винту, потирает с довольным видом ладошки – не уйдет этот денежный мешок, не уйдет! А на «Виктории», похоже, проблемы с двигателем – яхта замедляет ход. Буря стартует внезапно. Чертово межсезонье, вроде кончилась зима (или нет?), все такое неустойчивое, непредсказуемое, зыбкое, погода горазда на внезапные сюрпризы. Встают огромные волны, дует свирепый ветер, «Викторию» куда-то уносит. Субмарина движется за ней – ей приходится идти у самой поверхности, чтобы не потерять объект. А дальше… Ну, полный непрофессионализм, хоть не вспоминай! «Виктория» пропадает из вида, на ней гаснут последние сигнальные огни. Капитан Руперт Харрис – олух царя небесного! – дает приказ на всплытие – перископ уже не актуален. Идиот, ведь могли отсидеться на глубине, переждать шторм, а потом уж отправляться на поиски «Виктории». Субмарина клюет носом, ее швыряет на глубину, а там скалы! Разрушительный удар, пробоина, и смысла нет блокировать отсек, если их всего два, и оба пробиты! Вода наполняет безжизненную субмарину, люди в панике, у Найджела застревает нога в перехлестах труб, он умоляет помочь, но некогда, дружище, прости, да и вряд ли этот Боливар унесет двоих… Он кого-то отталкивает, первым оказывается в спасательной капсуле. Гудит насос, его выбрасывает на поверхность, под задницей надувается резиновая лодка. Он качается на волнах, голова кругом, отплевывается – наглотался соленой воды. Тошнит, рвет – декомпрессии, конечно, не было, да ладно, глубина была не очень большая… Шторм, тучи, дождь, под лодкой расплывается масляное пятно… Просто чудо, что он не перевернулся в этом резиновом корыте. Потеря сознания, пробуждение, волны уже не так страшны, как раньше, гром отдаляется, к внутренней части лодки прикреплен «тревожный» рюкзачок – в помощь терпящим кораблекрушение. Три литра пресной воды, галеты, сушеные фрукты, оружие, набор для оказания первой медицинской помощи. И сто часов – совсем один, над головой распахнутое небо, то ясное, то дождливое, то черное, то голубое… Можно сесть, можно лечь на живот, можно рычать от злости… Содержимое «тревожного рюкзачка» спасло от полного уныния и обезвоживания. Он потреблял воду мелкими глотками, грыз фрукты, терпеливо ждал своего часа. И дождался! Когда возникло рыбачье корыто с индонезийскими простофилями, он был уже голым нервом. Но собрался, сыграл роль полутрупа. Не мог он поступить иначе! Прибытие с командой в порт означает общение с береговой охраной, любопытные глаза и уши, а он не может этого себе позволить. Он не потерял еще надежду добраться до содержимого трюма «Виктории». Она затонула, в этом можно не сомневаться – суденышко так себе, со сломанным мотором. Уж если разбуянился Посейдон, то обязательно призовет такую к себе. Но где? Он должен знать координаты – он имеет желание, возможности, он может опередить другие структуры – или он не Гарри Чаплин?! А если учитывать, что с некоторых пор Гарри Чаплина в родной стране считают мертвым…
25 мая, почти три месяца спустя.
Где-то в восточной части моря Сулавеси…
Третий день в раю выдался знойным, ярким и безветренным. На материке в такую жару была бы полная душегубка, но на море, в двух шагах от красивого необитаемого острова, – очень мило и приятно. Одномачтовый шлюп «Гамбринус» – старенькая десятиметровая посудина, оснащенная помимо паруса относительно тихим двигателем, покачивалась на легкой волне в двадцати метрах от разорванной коралловой гряды, на которой бурно скандалили птицы. Парус был спущен, якорь погружен клыком в илистое дно, на судне царили мир и ленивый курортный покой, не нарушаемый НИЧЕМ. Глеб Дымов – 34-летний подтянутый крепыш с «рискованно» короткой стрижкой – промокнул остатки пены полотенцем и перебросил его через плечо. Еще раз покосился в зеркало – неплохо отлитый торс понемногу покрывался золотистым загаром. Он стянул трико, натянул купальные шорты и, как был, с полотенцем на плече, по шаткой деревянной лестнице поднялся на палубу.
А там царила курортная идиллия. Российские туристы предпочитали отдых на собственном транспорте, вдали от официальных туристских зон. Отполированную до блеска палубу заливал солнечный свет. В небе – ослепительная лазурь, в море – сияющая бирюза. Не далее чем в кабельтове – небольшой необитаемый остров. Короткая полоса намывного пляжа с горками губчатых окатышей, изрезанные каменистые бухты, баррикады из сияющих на солнце валунов, густые джунгли, ползущие в гору. Смотреть на это великолепие без защемления сердца было невозможно. Это была не просто идиллия – это была Идиллия с большой буквы! Кусочек Эдема, сказочный рай – недосягаемая мечта для среднестатистического жителя средней полосы…
Впрочем, за последние дни все это великолепие уже слегка поднадоело.
Татьяна Соколова в недорогом желто-голубом купальнике сидела в шезлонге и лениво перелистывала рекламный буклет, живописующий красоты Юго-Восточной Азии. Татьяна не так давно отметила тридцатилетие, у нее была прекрасная фигура и роскошные каштановые волосы, которые она имела вредную привычку стягивать в конский хвост (но не сейчас). Одни называли ее симпатичной, другие – нет, лично Глебу Танюша напоминала лошадку – впрочем, симпатичную и обаятельную, даже если по какой-то причине лошадка начинала ржать.
Павел Гурьянов – крепко сбитый субъект с мрачноватым лицом и безжалостным чувством юмора – удил с кормы на спиннинг. Купальные плавки он не любил – фигуру «тяжелого» атлета упрощали мешковатые шорты до колен. Он вытащил блесну, пробормотал что-то о несбывшихся надеждах, забросил ее подальше и начал неторопливо сматывать катушку. Эти двое снова спорили – они всегда только тем и занимались, когда оказывались вдвоем.
– Соколова, ты тундра, – беззлобно ворчал Гурьянов, – «Гамбринус» – это название баскетбольного клуба из чешского города Брно. А еще существует «Гамбринус Лига» – так называют в Чехии чемпионаты профессиональных футбольных клубов.
– Нет, Гурьянов, мне стыдно за твою невежественность, – в том же духе отзывалась Татьяна. – Не знаю, с чего ты это выдумал, но «Гамбринус» – это чешское пиво, названное по имени сказочного фламандского персонажа, которому приписывают изобретение пивоварения. Ты можешь со мной не спорить, потому что я об этом ЧИТАЛА!
Глеб не стал вмешиваться в интеллектуальный спор, хотя точно знал, что «Гамбринус» – это пивной ресторан в городе Снежинск Челябинской области, куда он однажды ездил в командировку.
