Он хотел было спуститься вниз, но от одной мысли, что его снова унизительно, как какого-то малолетнего «быка», обзвонят в поисках оружия эти наглые чеченцы, охранники Магомеда, стало не по себе: «Чернота поганая! Совсем оборзели! Даже Сухой своих телков такие вещи не заставляет делать. И, что характерно, на равных почти с ним сидит, даже о беспределе заикнулся. Вот уж кого надо точно придавить, так это местных „чехов“! Ничего, сука! Потерпи часок. Сюрприз получишь. Разве я не понимаю, кто мог на меня сейчас киллера натравить?»
Через минуту Анна Васильевна, которой все-таки не удалось избежать унизительной процедуры – один из чеченцев у входа, похабно ухмыляясь, с явным удовольствием, не торопясь, провел вдоль ее прекрасной фигуры металлодетектором, – вошла в ресторанный зал. Авторитеты повернули свои головы, взглянули на гостью, казалось, застыли на мгновение. Генерал тихо пробурчал, но так, что его услышали все присутствующие:
– Вот это бикса!
Сухой, прищурившись, кивнул на свободное место:
– Милости просим, красавица! Садись, отведай наш хлеб-соль.
– Спасибо, я не голодна. У меня есть деловая информация, которую просил вам передать Алексей Аркадьевич, – раздельно произнесла Анна Васильевна, остановившись около стола.
Магомед, облизав ее взглядом, улыбнулся:
– Садись, покушай! Потом и расскажешь. К чему торопиться?
– У меня мало времени.
– Ну что ж, расскажи. Давно я от Антиквара вестей не получал. Как ему в Первопрестольной живется? Не тужит? – Сухой пристально смотрел на девушку, словно старался узнать информацию только по выражению ее лица.
– Отлично живется. А вести у меня такие… Вы позволите отнять у вас пять минут? – Анна Васильевна обращалась, казалось, только к Сухому, будто не замечая остальных.
– Говори, послушаем, – Сухой допил вино из хрустального фужера, бросил в рот маслину, медленно пережевал, закурил сигарету.
– Клад, который Антон Артурович предполагает найти, является частью знаменитой архиерейской сокровищницы. В двух словах что она собой представляет… В восемнадцатом веке, в правление Екатерины, во время известной секуляризации монастырских земель, многие обители были закрыты. Свято-Петровский монастырь этой участи избежал. Трудно сказать, почему, но именно сюда по распоряжению Синода из нескольких западных губерний стали свозить церковную утварь. По описи тысяча семьсот восемьдесят восьмого года здесь было собрано тридцать шесть пудов золотых украшений! В течение девятнадцатого века сокровищница более не пополнялась, но охранялась очень строго. Каменный подвал, несколько дверей, целый лабиринт внутренних помещений. Говоря современным языком, тройной уровень защиты! В двадцатом году, уже после революции, когда монастырь был ликвидирован, а на его месте расположились красноармейские казармы, архиерей Богоявленской церкви Монастырска отец Серафим, известный своими прогрессивными, по меркам того времени, взглядами (он был близок к так называемым обновленцам), ходатайствовал перед губисполкомом о передаче прав на владение сокровищницей церкви. Он предлагал обновленной церкви выступить гарантом этих сокровищ, чтобы на вырученные от продажи драгоценностей денежные суммы оказать действенную помощь голодающим.
– Ты нам лекцию, что ли, собралась читать, красотка? – прервал ее Тарас, презрительно морщась. Но все остальные молчали. Даже Сухой воздержался от комментариев. Анна Васильевна, остановившись на полминуты, спокойно продолжала:
– Из этой затеи, естественно, ничего не получилось, только с тех пор к сокровищнице прилепилось название архиерейской. Об этом даже писали в газетах того времени. Но именно тогда власти всерьез заинтересовались драгоценностями. Их перевезли в Белецкое отделение Госбанка, где специалисты приблизительно оценили стоимость. Получилась внушительная сумма. Учитывая тогдашнюю конъюнктуру на мировом рынке золотых украшений, цена доходила до сорока миллионов долларов. А в те годы доллар был намного тверже нынешнего.
– Давай ближе к нашим временам, – сказал Сухой. В отличие от прочих присутствующих, он уже сообразил, что, кажется, здорово продешевил с суммой отступного, которое назначил Каштану. Выходило, что двумя лимонами дело, видимо, не ограничится. Оставалось узнать, как велика та часть золота, которое собирался раздобыть Каштан.
– Одну минуту, потерпите немного, – Анна Васильевна подняла вверх руку. – Итак, узнав о стоимости всех этих пудов золота, государственные чиновники не придумали ничего лучшего, как рассортировать сокровищницу. Наиболее ценная часть уехала на хранение в Москву и Петроград, откуда со временем попала в Оружейную палату и Эрмитаж. Там, кстати, были редкостные раритеты – например, золотой кубок весом в шесть килограммов, инкрустированный рубинами, который принадлежал некогда польскому королю Стефану Баторию. Что-то было действительно реализовано на зарубежных аукционах, но основная масса (я думаю, процентов семьдесят) поступила в фонды Белецкого музея, организованного в двадцать пятом году. Самое поразительное, – продолжала Анна Васильевна ровным, спокойным голосом, как будто действительно читала лекцию, – так это то, что казармы, а потом рабочее общежитие на территории монастыря в конце тридцатых годов заменили на музей, и какой-то умник предложил часть фондов сокровищницы из Белецка вернуть назад. Что и было сделано перед самой войной. В сентябре сорок первого, при спешной эвакуации, из Белецка вывезти ценности успели, а из Монастырска – нет. Таким образом, немцы захватили процентов сорок всех ценностей. И когда сами эвакуировались, направили сокровища рейдом в Белецк. В дороге колонну разбомбили, драгоценности обнаружили партизаны, но трети сокровищ не нашли. То, что собирается выкопать Антон Артурович, весит не менее трех пудов и стоит не менее четырех-пяти миллионов долларов. На зарубежных аукционах, если продавать, можно сказать, в розницу, цена увеличится еще раза в полтора.
– Ты об этом знал? – Сухой повернул голову в сторону Каштана.
– Догадывался, – кивнул Каштан. – Хотя и сейчас скажу: для меня главным остается вопрос о том, согласитесь ли вы на мой план строительства! Антиквар, кстати, сразу мне намекнул, на какие бабки надо его вести. Он ведь купит все мгновенно, без лишних базаров?
– Конечно, – подтвердила Анна Васильевна. – Получить в свои руки часть архиерейской сокровищницы, можно сказать, мечта его жизни. Я даже думаю, что мне не стоит пока возвращаться назад. Ведь клад, как я полагаю, со дня на день будет найден?
– Сегодня я съезжу на место, все выясню, – сказал Каштан.
– Слушай, Сухой, они тебе ведь туфту впаривают! – вдруг громко произнес Магомед, слегка приподнявшись. Он неожиданно рассвирепел, ноздри широко раздулись от гнева, черные глаза округлились. Видимо, новые сведения о стоимости клада разбудили его жадность. – Неужели не понимаешь, зачем все эти базары гнилые? На моей земле сидят, копаются, прикидывают, куда рыжье толкать, а мы даже пальцем их тронуть не можем? Пусть в общак отдает, правильно! Только я что с этого получу? Не Тараса земля, не Генерала, а моя!
