Он был родом из Нижнего Новгорода, но в последнее время не имел постоянного места жительства. Такой своеобразный бомж, – правда, занимающий неплохие номера в гостиницах и снимающий на несколько месяцев трехкомнатные квартиры со всеми удобствами.
Юность его была опалена афганской войной, молодость пришлась на время развала некогда могучей армии некогда могучей страны, а зрелость – на годы отупляющего абсурда «новой России». Он стал профессиональным убийцей, но не пошел в бандиты, не начал торговать наркотиками или похищать людей с целью выкупа, продавать женщин или производить в подпольных цехах паленую водку.
И даже это было не главное. Он оправдывал себя простой мыслью о том, что до сих пор находится на войне. Она для него началась в тот день, когда он убил первого душмана, нацелившего свой гранатомет на колонну советских танков. И хоть ему не нравились ни средства, ни цели той войны, он безукоризненно выполнял свой долг.
Но потом, в иные времена, когда выяснилось, что он никому не нужен и не умеет ничего, только хорошо стрелять, война продолжилась для него в других формах. Его жертвами становились не обычные люди, а представители темного бизнеса, наркодельцы, продавцы оружия, организаторы вооруженных банд, криминальные боссы и политические аферисты, заработавшие себе капитал на страданиях миллионов людей. Каждый из них, по его мнению, заслужил такую участь. Каждый из них получил то, к чему стремился. Невиновных он не убивал. И не испытывал жалости ни к одной из своих жертв.
Но почему-то почти после каждого дела, в томительные одинокие вечера он, закрывшись в съемной квартире или одноместном гостиничном номере, начинал страшно пить, выворачивая себя наизнанку, как истертый старый свитер. Стаканы водки шли легко, словно это была вода, а опьянение происходило мгновенно – он падал на кровать и забывался чудовищным обморочным сном без сновидений.
У него никогда не было семьи. Он вырос в детском доме, жениться так и не смог, поддерживать долгие отношения с подругами тоже не получалось. Через некоторое время они, даже не зная правды о его частых «командировках», с ужасом начинали замечать, как выливается из него наружу чудовищная, ни с чем не сопоставимая темная тоска, от которой нет спасения. Они поспешно собирали вещи и уходили, оставив его наедине с самим собой и целыми штабелями водочных бутылок.
Киллер встал, размял затекшие от долгого сидения ноги, прошелся по пустой брошенной квартире, скрипя осколками стекла и бетонной крошки. Из крана в изуродованной кухне еще текла вода. Он наклонился, умыл лицо, чтобы нечаянно не задремать, и вдруг замер, вслушиваясь. Ему почудилось? Или по лестнице действительно прошуршали чьи-то неторопливые шаги?
Осторожно, даже стараясь громко не дышать, он придвинулся к стене, тенью выскользнул в коридор, остановился у самой двери в квартиру.
Нет, он не ошибся. Кто-то шаркающей походкой поднимался по лестнице. На площадке второго этажа неизвестный остановился, чиркнула спичка о коробок, запахло дешевым табаком. Вот в пролете показалась едва различимая в темноте человеческая фигура.
Но киллер умел видеть ночью, словно имел встроенный в глаза прибор ночного видения. Сейчас ему хватило нескольких секунд, чтобы определить для себя, кто находится на лестнице.
Это был самый настоящий бомж, выискивающий себе место для ночлега. В таком небольшом городе, как Монастырск, их было совсем немного, но они все-таки облюбовали себе несколько заброшенных домов на окраине. Теплое время года они могут провести здесь, но ближе к зиме потянутся в областные центры – Белецк, Смоленск или Брянск. Бомж не представлял для киллера никакой опасности. Он расслабил мышцы и неслышно отошел в глубь квартиры.
Но бомж, словно нарочно, поднимался все выше. Шумно отдуваясь и что-то бормоча себе под нос, он стал, зажигая спички, осматривать площадку третьего этажа. Постоял некоторое время неподвижно, видимо, выбирая, где устроить себе постель, но тут, наверное, инстинктивно почуял опасность – ночью почти любой человек в состоянии ощутить поблизости присутствие постороннего – срабатывают какие-то древние защитные механизмы. Бомж быстро развернулся и почти бегом спустился по лестнице вниз.
Киллер увидел из окна его темную фигуру, удаляющуюся в сторону соседнего подъезда. Киллер улыбнулся – теперь среди бродяг будет ходить слух, что в доме завелось привидение. Чуткий они народ, ничего не скажешь…
На часах была уже половина первого ночи. Киллер не мог знать, где находится в этот час Каштан, но получалось, что теперешняя засада может оказаться абсолютно пустой. Настораживало также то, что со вчерашнего вечера бесследно исчез постовой мент из будки, до этого круглосуточно «стоявший на часах». Что бы это могло означать? Был и еще один вопрос, который требовалось решить в самое ближайшее время. Правда, после выполнения заказа…
Дело в том, что киллер иногда, в редких случаях, использовал для выполнения заказов других людей. С помощниками он обычно не виделся. На связной адрес, расположенный в Интернете, куда приходили заказы для него, присылали свои заявки и они, скрываясь под немыслимыми аббревиатурами вроде «екуд» или «щевс», а то и просто проставляя цифирь – 774, 232. Один шутник обозначил себя как «007». И остался без работы. Киллеры не понимают таких шуток.
На сей раз он посчитал необходимым реализовать именно этот вариант. Изучив всю информацию, предоставленную заказчиком, внимательно рассмотрев полученные фотографии и составив для себя план дома (про покушение в других местах он даже и не думал – слишком рискованно), киллер пришел к выводу, что выполнить главное пожелание заказчика – имитировать ненасильственную смерть «клиента» – практически невозможно. Но попытаться все-таки стоило. Он вызвал одного из помощников в Белецк, подальше от предполагаемого места будущей «работы», и оставил для него в заранее оговоренном пункте (это была камера хранения Белецкого вокзала) инструкцию и подробное описание характера планируемой акции. Там же лежали и деньги – не задаток, а полная сумма, составляющая ровно половину итогового гонорара самого киллера.
Он никогда не обманывал своих людей. А на деньги смотрел как на мусор, принесенный ветром удачи. Расставался он с ними легко, даже анонимно помог нескольким бывшим однополчанам, старым боевым друзьям, которые влачили жалкое существование, спивались и опускались на дно жизни. А однажды, тоже анонимно, перечислил большую сумму одной воссоздаваемой церковной обители. И искренне обрадовался, когда увидел по телевизору репортаж об открытии храма. Выходило, что и грязные кровавые деньги могут приносить пользу. Передавать средства в детские дома, подобно герою «Берегись автомобиля», он не стал – у него еще сохранилось угасающее чувство юмора. Это, знаете, чересчур. Театр абсурда в собственной квартире…
Уровень квалификации помощников был, конечно, киллеру неизвестен. Это могли быть действительно подготовленные снайперы, бывшие бойцы спецподразделений, неожиданно оставшиеся не у дел (как это произошло в свое время и с ним), но попадались и неопытные юнцы, с грехом пополам овладевшие техникой стрельбы по живым мишеням и решившие заработать на убийстве первоначальный капитал. Почти как Родион Раскольников. Но так никому не удастся. Бог не позволит. В этом киллер был почему-то твердо убежден.
