– Ира, это моя работа.
– Господи! Ладно, лежи, я сама сбегаю.
– Нет. Я вернусь через десять минут.
Геннадий вышел из квартиры, за спиной щелкнул английский замок. Уже смеркалось, в подъезде было темно. Терзаемый тревогой, он поспешил на улицу.
Прямо перед подъездом стоял черный «Мерседес». Задняя дверь была распахнута; ее придерживал худой коротко стриженный мужик, одетый в легкий тренировочный костюм.
– Садись, следак. Поедем на стрелку.
– Никуда я не поеду. – Геннадий встал на пороге подъезда, сжимая в кармане пистолет. Если «шестерка» рыпнется, он выстрелит не раздумывая.
– Твой папашка подставился, понял? Трахнул ту бабу – Зию. Ее ведь убили, а? – ощерился в улыбке «шестерка».
Вихрь мыслей пронесся в мозгу Егорова. Отца втянули в грязное дело, тут сомнений быть не могло – отсюда и доллары. Гады!
Вздохнув, он решительно шагнул к открытой двери «Мерседеса» и сел на мягкое сиденье. «Шестерка» нырнул следом, подтолкнул его, подвигая. Дверца закрылась. «Мерседес» выехал из двора и полетел по темным улицам города.
В голове Геннадия царил сумбур. Отец и Зия – что-то немыслимое! Трахнул… Да он уже не в том возрасте, чтобы вступать в половую связь. Ах, уроды, они просто заманили Геннадия в ловушку… Вывезут за город и грохнут. И жене ничего не сказал. Тупица, осел! Потным от страха пальцем он отщелкнул в кармане предохранитель пистолета.
– Смотри-ка, – гыкнул «шестерка» и всунул Геннадию под нос фотографию.
В полутемном салоне он не сразу разглядел, что на снимке, а поняв, онемел, забыв и про похищение, и про пистолет. Немыслимо! Это явный компьютерный монтаж. Отец, в рубашке, но без штанов, радостно разевая рот в улыбке, сжимал талию кричащей Зии, которая сидела на нем. Голова отца выглядывала из-под локтя девки.
– Так-то, мент, влип твой папик, – довольно кивнул «шестерка», выпячивая нижнюю губу.
– Разберемся, – прохрипел Егоров.
– Это цветочки. На месте тебе ягодки будут, а может, и грибы.
«Мерседес» вихрем слетел с трассы на асфальтированное шоссе, петляющее в березняке, потом вылетел на поляну и притормозил перед опущенным шлагбаумом охраны элитного поселка. Шлагбаум поднялся, и они медленно поехали по ярко освещенной улице, с обеих сторон которой из-за заборов высились вычурные особняки из красного кирпича. «Мерседес» завернул к одному из них, миновал автоматически открывшиеся ажурные ворота и через березовую рощу покатил к трехэтажному дому. У главного входа стояли два джипа и еще один «Мерседес».
– Приехали. Выходим, – засопел «шестерка» и открыл дверцу.
Геннадий вышел вслед за ним. У дверей дома курили два таких же худых мутных типа.
– Входите. Он ждет, – сказали они, открывая входную дверь.
Геннадий прошел в богато обставленный холл. В кресле, у зажженного камина, сидел такой же худой, но явно главный здесь мужик. Он поворошил кочергой полешки, взглянул на Геннадия и кивнул на пустое кресло рядом.
– Садись. Говорить будем.
Геннадий послушно сел.
– Руку-то из кармана вытащи. Пистолетик сжимаешь? Боишься? А ты не бойся. Я человек мирный, позвал тебя в гости – просто пообщаться.
Геннадий вдруг сразу расслабился, скрестил руки перед собой – на входе его не обыскивали, сидящий рядом авторитет в курсе, что у него в кармане пистолет и не боится; значит, разговор будет на равных, без угроз и нажимов.
– Юра, – ощерился в улыбке авторитет и протянул руку для пожатия.
Геннадий посмотрел на руку, но никак не отреагировал.
– Ха, брезгуешь, мент, – незлобиво отозвался Ондатр. – А твой папик не брезговал, дружбу мне предложил. Я ее принял. Как быть? Ты – мент, твой папик – мой друг… А?
– Мне показывали фотографию…
– Не торопись.
– У меня дела.
– Хорошо. Хе-хе… Кто это тебя? Весь сине-зеленый, фиолетовый.
– Вы должны знать. Сначала дали деньги, потом их забрали.
– Не понял… Тебя ограбили?
– Вроде того.
– Кто?
– Два бугая. Недалеко от дома отца. Один – Тетеря.
– Тетеря… Гордей, Тетеря из чьей братвы? – крикнул Ондатр через зал стоявшему у дверей подельнику.
– Сейчас узнаю.
– Значит, торопишься. Хорошо. Твой отец изнасиловал Зию… Мы тут гуляли в лесочке со шлюхами… Мои остолопы прихватили и Зию, она и досталась твоему старику… – Ондатр неторопливо закурил дорогую сигарету и вытащил из-под себя пульт от видеосистемы. – Сам посмотри.
На экране домашнего кинотеатра включилась видеозапись. Отец, пьяно хохоча, обнимал за ягодицы, орущую благим матом, но особо не сопротивляющуюся Зию. Между ног у них все было в крови.
– Мои парни засняли это дело на всякий случай. Ха, он ведь про нас, про воров, книгу решил писать… – Ондатр улыбался довольный произведенным на Геннадия эффектом. – Девка стала грозить, что заявит в милицию. Как я мог подставить друга? Твой папик ведь – мой кореш! Зию мы зарезали. Че пучишь глаза? Говорю как есть…
Я потом велел Гордею в милицию позвонить, сказать, где лежит труп, и намекнуть, что старика с девкой в лесу видели. Понял? Ха-ха. Ловко подцепил, да? По экспертизе сперму твоего папика у Зии найдут. Во к чему клоню. Сделай мне одолжение по дружбе, а я про папика забуду. Не буду наседать, и ты потихоньку спустишь дело Зии на тормозах. У? Не задаром. Я же не шантажист. Десять штук баксов. Купишь себе чего-нибудь. Не просто так дам – у вас, я слышал, сейчас служба внутренней безопасности лютует, словно у нас 37-й год! Ловят коррупционеров для отчетности. Ха-ха! Самые главные коррупционеры ловят не самых главных! Россия! Так вот, оформим взятку, будто твой папик книги издал, договор у него на руках. Налоговая не докопается – все официально. Он ведь все равно тебе все деньги отдает – про это многие знают. Ну, за работу ему тоже подкину еще пятерку, все-таки что-то пишет, строчит – всякий труд должен оплачиваться… Видишь, как все продумано…
У Геннадия голова шла кругом. Он посмотрел на авторитета.
– Зия не была девственницей. Она была проституткой.
– Кто сказал?
– Ее сутенер.
– Брось… Она была целкой. Так что дело ясное. Скажешь мне сейчас «нет» – денег не увидишь, и папик в тюрьму пойдет – мы эту запись сдадим твоим коллегам, а там уж дело техники. И твоей карьере хана придет. Мент – сын сексуального маньяка! Такую лажу сейчас на тормозах не спустят; да и не нужен ты никому, чтобы за тебя задницу рвали. А папика еще в тюрьме додавим… Сначала скажем, что сынок мог спасти, да бросил отца, а потом, когда он переживет все душевные муки и простит тебя (твой отец очень тебя любит, ты это знаешь), тогда зачморим, доведем до самоубийства!
