– Мда. За украденную в магазине пачку пельменей прокурор обычно «трояк» просит. А тут – вообще полный форшмак, – хмыкнул урка. – Я только вот одного понять не могу. Ты ведь гэбэшный полкан. Весь в шоколаде: власть, бабло, возможности… До пенсии тебе, видимо, немного осталось. А ты на свою жопу геморроя ищешь: Зеленцов с его наркотой, какие-то чиновники, которые в это вляпались… По головке тебя за это начальство не погладит. Орден не дадут. Скорее, наоборот – могут и по голове настучать. Скажи честно – зачем это все тебе надо?
Налетевший было ветерок зашелестел темными кронами. Несколько дождевых капель упало на пыльную дорогу. Чекист поднял воротник.
– Понимаете ли, в чем дело: не все в жизни можно измерить деньгами. У каждого человека должна быть совесть… Вот я, когда выяснил все это дело, и задался вопросом: есть она у меня или нет? Не начни я это дело распутывать – перестал бы себя уважать. А уж если ты живешь без самоуважения – проще веревку намылить, и в петлю.
– По делу сказано, – вздохнул Фомин. – Ладно, давай тебя проведу. Ты где тачку оставил? В роще за деревней?
Когда дошли до рощицы, хлынул дождь. Беседу пришлось продолжить в машине.
– Слушай, я никак понять не могу: а от меня ты чего хочешь? – уточнил урка. – Ну, выслушал я тебя. Ну, поверил. Мне что теперь делать?
– Надо остановить Дюка, – твердо ответил Шароев. – А уж как тех околокремлевских уродов на место поставить – я и сам знаю. У нас в Москве уже никто ничему давно не удивляется. Но если грамотно слить признания Заикина журналюгам, да еще таким, которые связаны с Интерполом, – на это придется реагировать.
– А почему ты думаешь, что я буду тебе помогать? – перебил Монах. – Ты – чекист, тот же мент. Я – вор. С какой радости мне с тобой сотрудничать?
– Какая разница… Главное, что у нас есть общие точки соприкосновения. И Зеленцов, который и у тебя в кишках сидит. На Дюка я наехать не могу… Я уже рассказал, почему. Помоги мне, Валера. Сегодня – ты мне, завтра – я тебе.
С минуту Монах молчал, обдумывая предложение. Наконец ответил:
– Один раз ты мне уже помог, когда про «беретту» покойного Бура рассказал. Я добро не забываю. Хорошо. Сделаю все, что могу. Только давай так: этого разговора между нами никогда не было…
* * *
– …внимание, розыск! – Ведущий программы «Внимание, розыск!» сурово посмотрел с телеэкрана. – За совершение особо тяжкого преступления разыскивается особо опасный рецидивист Фомин Валерий Николаевич, одна тысяча шестьдесят третьего года рождения, москвич, ранее судимый. Уголовная кличка Монах, так называемый вор в законе…
На экране появились фотографии Фомина анфас и в профиль, явно позаимствованные из уголовного дела: зоновская роба с фамилией, бритая голова, колючий взгляд.
– …если вы видели этого человека или можете что-нибудь сообщить о его местонахождении, просьба обратиться в ближайшее отделение милиции или по телефону «02». Конфиденциальность и вознаграждение гарантируются. Прослушайте информацию еще раз…
Витя Чмон неотрывно смотрел в телевизор, не веря глазам и ушам. Телевизор он смотрел часто, отдавая предпочтение криминальным новостям. Развлечений в деревне не было никаких, а в программе «Внимание, розыск!» изредка звучали фамилии и погоняла людей, знакомых по местам лишения свободы. Однако имя столь авторитетного знакомого прозвучало в криминальной хронике впервые.
Все подозрения относительно Монаха полностью подтвердились: оказывается, лагерный пахан подозревался в убийства друга Романа Малаховского, уголовная кличка Бур. Странно, что вор в законе повел себя, как законченный баклан: совершил это убийство в собственном же доме, труп выбросил с балкона, а сам скрылся в неизвестном направлении.
Впрочем, это были частности. В ментовском сообщении внимание Чмона привлекли два слова: «вознаграждение» и «конфиденциальность». Конечно, «чухан» прекрасно понимал: за стукачество, узнай о нем кто-нибудь из блатных, его бы просто порвали на части. Однако возможность стукануть безнаказанно, срубив за это бабла, подталкивала к решительным действиям…
Сообщить в ментуру о Фомине можно было двумя способами. Или из сельсовета (мобильников в деревне ни у кого не было, а единственный таксофон у сельмага разбили еще три года назад), или отправившись в райцентр, откуда опять же можно было или позвонить, или сообщить о скрывавшемся беглеце лично в РОМ.
Отправляться в райцентр было уже поздно – последний автобус ушел туда полтора часа назад. Идти пешком, да еще на ночь глядя, естественно, не хотелось. Да и сам Чмон был с похмелья, что наверняка не вызвало бы у ментов доверия.
Впрочем, спешить было некуда: по всем прикидам получалось, что ничего не подозревающий пахан вряд ли навострит из деревни лыжи в ближайшие несколько недель. Вот Витя и решил отоспаться, привести себя в порядок, чтобы утром лично отправиться «в район».
…На следующее утро Чмон, чисто выбритый, в белой рубашке поверх «парадных» брюк и благоухающий «Шипром», сидел в дежурной части местного райотдела милиции.
– Вчера по телику сообщили, что мусо… пардон, милиция одного беглого преступника ищет, – сообщил он оперу. – Так я могу кое-чего рассказать…
Опер, то и дело косясь на татуированные пальцы Чмона, с трудом подавлял зевоту. И не только потому, что личность заявителя не вызывала у него доверия. Как и принято в провинции, московских ментов он ненавидел лютой ненавистью и решать их вопросы по поимке какого-то рецидивиста не собирался.
– Там за информацию вознаграждение обещали, – напомнил Чмон самое главное.
– Кто обещал? – лениво перебил опер.
– Ну, по телевизору, типа диктора… Так когда и где я могу деньги получить? А главное, сколько?
Попросив обождать, опер удалился, однако вернулся довольно скоро. Теперь он выглядел более заинтересованным. Придвинул визитеру пачку папирос и пепельницу, участливо расспросил, где и за что он сидел, и даже предложил стакан чаю.
– Где, где, говоришь, этот преступник прячется?
– Да у нас в деревне, на соседней улице! Вот этими глазами вчера его видел и этим ртом с ним разговаривал.
– А это точно он?
Чмон едва не захлебнулся от возмущения.
– Да я с ним в Златоусте полтора месяца на одной хате парился! Да он у нас смотрящим был! Да… вот вы, гражданин начальник, свое начальство от чужого отличить можете? Да? Вот и Монах для меня был вроде самого главного начальника!
– Сколько раз ты с ним говорил? – уточнил милиционер.
– Один. Он еще сказал, чтобы я никому-никому про него не заикался! Но ведь я уже стал на путь исправления. А главное, хочу, чтобы меня вознаградили за риск.
– Насчет денежного вознаграждения за полученную информацию надо уточнить. Это же московская милиция его ищет, а не мы, – криво заулыбался мент. – Как только выясним, сразу же сообщим. А за помощь правоохранительным органам большое спасибо…
