Настала полная тишина. Напряжение было так велико, что никто не осмеливался спросить, кто стучит.
– Простите, – послышался незнакомый голос, – я хотел бы поговорить с ее сиятельством.
– Сударь! Так в дом не входят! – крикнул привратник, кинувшийся за чужаком.
– Минутку, минутку! – сказал Дю Барри. – Хуже того, что уже произошло, ничего случиться не может. Чего вы хотите от графини?
Жан распахнул дверь рукой, достаточно сильной, чтобы отворить двери Газы.
Незнакомец, отскочив, избежал удара и, присев в третьей позиции, сказал:
– Господин! Я хотел бы предложить свои услуги ее сиятельству Дю Барри, которая сегодня, как я слышал, должна присутствовать на торжественной церемонии.
– Что же это за услуги, сударь?
– Услуги моей профессии.
– А какова ваша профессия?
– Я цирюльник.
Незнакомец еще раз поклонился.
– Ax! – вскричал Жан, бросаясь молодому человеку на шею. – Вы – цирюльник! Входите, друг мой, входите!
– Проходите же, сударь, проходите, – приговаривала Шон, ухватившись за испуганного молодого человека.
– Цирюльник! – воскликнула Дю Барри, вздымая руки к небу. – Цирюльник! Но это же ангел с неба! Вас прислал Любен, сударь?
– Меня никто не посылал. Я прочитал в газете, что ее сиятельство должны представить ко двору сегодня вечером, и сказал себе: «А что, если совершенно случайно у ее сиятельства нет цирюльника? Это маловероятно, но возможно». Вот я и пришел.
– Как вас зовут? – спросила, поостыв, графиня.
– Леонар, сударыня.
– Леонар? Вы не очень известны.
– Пока нет. Но если графиня согласится принять мои услуги, завтра я стану знаменитым.
– Гм-гм, – прокашлялся Жан, – причесывать ведь можно по-разному.
– Если ее сиятельство мне не доверяет, – сказал цирюльник, – то я уйду.
– У нас совсем не осталось времени на пробы, – сказала Шон.
– А зачем пробовать? – вскричал молодой человек в порыве восторга и, обойдя Дю Барри со всех сторон, прибавил:
– Я знаю, что ее сиятельство должна привлекать своей прической все взоры. С той минуты, как я увидел ее сиятельство, я придумал прическу, которая – я уверен – произведет наилучшее впечатление.
Тут молодой человек уверенно взмахнул рукой, и это поколебало сомнения графини и возродило надежду в сердцах Шон и Жана.
– Ив самом деле! – сказала графиня, восхищенная свободой молодого человека, который стоял, подбоченившись, и принимал всякие другие позы не хуже великого Любена.
– Но прежде мне надо взглянуть на платье ее сиятельства, чтобы подобрать украшения.
– О! Мое платье! – вскричала Дю Барри, возвращенная к ужасной действительности. – Мое бедное платье! Жан хлопнул себя по лбу.
– Ив самом деле, – сказал он. – Представьте себе, сударь, чудовищную ловушку… Его украли! Платье, портниху, все! Шон, бедная Шон!
Устав рвать на себе волосы, Дю Барри разрыдался.
– А что если еще раз съездить к ней, Шон? – предложила графиня.
– Зачем? – спросила Шон. – Ведь она поехала сюда.
– Увы! – прошептала графиня, откинувшись в кресле. – Увы! Зачем мне парикмахер, если у меня нет платья!
В это мгновение зазвонил дверной колокольчик. Испугавшись, как бы не вошел еще кто-нибудь, привратник затворил все двери и запер их на задвижки и замки.
– Звонят, – сказала Дю Барри. Шон бросилась к окну.
– Коробка! – вскричала она.
– Коробка, – повторила графиня. – Для нас?
– Да… Нет… Да! Отдали привратнику.
– Бегите, Жан, скорее же, ради Бога!
Жан кинулся по лестнице и, опередив всех лакеев, вырвал коробку из рук швейцара.
Шон следила за ним в окно.
Он сорвал крышку с коробки, сунул в нее руку и испустил радостный вопль.
В коробке было восхитительное платье из китайского атласа с набивными цветами и целый набор чрезвычайно дорогих кружев.
– Платье! Платье! – закричала Шон, хлопая в ладоши.
– Платье! – повторила Дю Барри, уже готовая обрадоваться после того, как чуть было не поддалась отчаянию.
– Кто вручил тебе это, плут? – спросил Жан у привратника.
– Какая-то женщина, сударь.
– Что за женщина?
– Понятия не имею.
– Где она сейчас?
– Она просунула коробку в дверь и крикнула мне:
«Для ее сиятельства!», потом вскочила в кабриолет и умчалась.
– Хорошо! – сказал Жан. – Вот платье – это главное.
– Поднимайтесь, Жан! – крикнула Шон. – Моя сестра почти без чувств от нетерпения.
– Держите, – сказал Жан, – смотрите, разглядывайте, восхищайтесь! Вот что посылает нам Небо.
– Но платье мне не подойдет, оно не может мне подойти, его шили не для меня. Боже мой! Боже мой, какое несчастье! Ведь оно такое красивое!..
Шон быстро сняла мерки.
– Та же длина, – сказала она. – Тот же размер в талии.
– Изумительная ткань, – сказала Дю Барри.
– Невероятно! – отозвалась Шон.
– Поразительно! – воскликнула графиня.
– Напротив, – сказал Жан. – Это доказывает, что если у вас есть заклятые враги, то есть и преданные друзья.
– Это не мог быть друг, – ответила Шон. – Как он узнал, что против нас замышляется? Это, наверно, какой-нибудь кудесник, колдун.
– Да хоть сам сатана! – вскричала Дю Барри. – Мне все равно, пусть только он мне поможет одолеть Граммонов. Едва ли он превзойдет сатану, как эти люди.
– А теперь, – заговорил Жан, – я полагаю…
– Что вы полагаете?
– Что вы можете доверить свою голову этому господину.
– Что придает вам такую уверенность?
– Дьявольщина! Его прислал все тот же друг, который доставил вам платье.
– Меня? – спросил Леонар с наивным удивлением.
– Полно, полно! – сказал Жан. – Вся эта история с газетой – выдумка. Разве не так, мой дорогой?
– Чистая правда, господин виконт!
– Ну же, признайтесь! – сказала графиня.
– Сударыня! Вот эта газета, у меня в кармане: я сохранил ее для папильоток.
Молодой человек достал из кармана куртки газету с объявлением о предстоящем представлении ко двору.
– Ну что ж, за работу! – сказала Шон. – Слышите? Пробило восемь!
– Времени у нас вполне достаточно, – отозвался парикмахер, – ее сиятельство доедет за час.
