Собака завыла громче.
– Молчать! – закричал Жильбер. – Молчать, Маон! Улыбнувшись пришедшей ему в голову мысли, он сказал Маону:
– Разве меня не бросили, как собаку? Так почему я не могу бросить тебя, как человека? Поразмыслив, он добавил:
– Правда, меня оставили свободным, по крайней мере я свободен выбирать дальнейшую судьбу. Ладно, Маон, я сделаю для тебя то же, что сделали для меня, – ни больше, ни меньше.
Жильбер подбежал к конуре и, отвязав цепь, сказал Маону:
– Вот ты и на свободе, делай, что хочешь. Маон подбежал к дому, двери которого были заперты, затем бросился к развалинам и исчез за деревьями.
– Ну, а теперь посмотрим, у кого сильнее развито чутье – у собаки или у человека, – произнес Жильбер.
Он вышел через дверку, заперев ее на два оборота, и с крестьянской ловкостью забросил ключ в фонтан.
Природа чувств едина, в то время как их проявления разнообразны. Жильбер, покидая Таверне, страдал так же, как Андре. Правда, Андре сожалела о том, что оставляла, а Жильбер думал только о счастливом будущем.
– Прощай! – сказал он, повернувшись к дому, и, окинув прощальным взглядом огромный замок, крыша которого просвечивала сквозь листву смоковниц и цветущих эбеновых деревьев, – прощай, приют, где я столько выстрадал, где каждый презирал меня, где мне бросали хлеб, говоря при этом, что я его не заслужил, прощай и будь проклят! Я свободен, сердце мое прыгает от радости, вырвавшись из заключения. Прощай, тюрьма! Прощай, ад! Логово тиранов! Прощай навсегда! Прощай!
Выкрикнув эти проклятия, Жильбер бросился вдогонку за каретой, стук колес которой еще раздавался вдалеке.
Глава 19.
ЭКЮ ЖИЛЬБЕРА
После получасовой бешеной гонки Жильбер издал радостный крик, увидев в четверти мили перед собой карету барона, которая медленно поднималась в гору.
Жильбер испытал необыкновенную гордость за себя, понимая, что, будучи таким молодым и сильным, он мог помериться силами с богатыми и могущественными аристократами.
Господин де Таверне мог бы назвать Жильбера философом, если бы увидел, как он бежал по дороге с тростью в руке и скромным багажом. Жильбер бежал очень быстро, перепрыгивая через кочки, чтобы выиграть время, отдыхая на каждом подъеме и как будто с презрением обращаясь к лошадям-«Слишком медленно вы бежите и вынуждаете меня ждать вас!»
Да, Жильбера можно было назвать философом, если под философией понимать презрение ко всякому наслаждению и беззаботной жизни. Он не был избалован судьбой, но многих делает стойкими любовь.
Это было прекрасное зрелище, достойное Творца, создавшего сильных и умных людей, подобных этому раскрасневшемуся юноше, уже два часа бежавшему за каретой по пыльной дороге. Он с наслаждением отдыхал в то время когда выдыхались лошади.
В тот день Жильбер мог бы вызвать только восхищение. Возможно, надменная Андре была бы растрогана его видом; презрение, вызванное его ленью, сменилось бы уважением к его неиссякаемой энергии.
Так прошел первый день. В Бар-ле-Дюке барон задержался на час – это позволило Жильберу не только догнать, но и перегнать карету. Услышав, что барон должен заехать к ювелиру, Жильбер обежал весь город в поисках его дома. Увидев карету барона, он спрятался в кустах. Когда карета вновь тронулась в путь, Жильбер, как прежде, последовал за ней.
К вечеру карета барона догнала кортеж принцессы в деревушке Брийон. Жители, собравшись на холме, встречали ее криками радости и желали ей благополучия За весь день Жильбер съел немного хлеба, который он захватил в Таверне, и мог напиться воды из речушки, через которую был переброшен мост. Ее вода, поросшая желтыми кувшинками, была так чиста и прохладна, что по просьбе Андре карету остановили. Андре вышла из кареты, зачерпнула воды и наполнила золоченую чашку принцессы, единственную из сервиза, которую барон сохранил по просьбе дочери.
Жильбер наблюдал, спрятавшись за одним из придорожных вязов.
Когда карета отъехала, Жильбер взошел на пригорок, куда поднималась Андре, и, как Диоген, зачерпнул рукой воду в том самом месте, где утолила жажду мадмуазель де Таверне.
Освежившись, он продолжал путь.
Теперь Жильбера волновало одно: остановится ли принцесса на ночлег. Если бы остановилась, что было вполне вероятно, так как в Таверне она жаловалась на усталость, Жильбер был бы спасен. Можно было переночевать в Сен-Дизье. Чтобы его одеревеневшие ноги отдохнули, Жильберу было бы достаточно поспать часа два в каком-нибудь сарае. Потом он отправился бы в путь и за ночь не спеша опередил бы их на пять-шесть миль. А как хорошо прогуляться в прекрасную майскую ночь, когда тебе восемнадцать лет!
Наступил вечер; на дорогу, по которой бежал Жильбер, спустились сумерки. Вскоре Жильбер уже не различал карету, только на левой дверце мерцал большой фонарь, напоминавший привидение, летевшее вдоль дороги.
Затем наступила ночь. Карета проехала двенадцать миль и прибыла в Комбль. Экипажи, казалось, остановились. Жильбер окончательно поверил, что небо ему покровительствует. Он приблизился, чтобы услышать голос Анд-ре. Карета стояла на месте, Жильбер притаился возле дверцы. При свете факелов он увидел Андре и услышал, как она спросила, который час. Ей ответили: «Одиннадцать». В это мгновение Жильбер вовсе не чувствовал себя усталым, и если бы ему предложили сесть в карету, он с презрением отказался бы.
Его пылкое воображение рисовало сверкающий Версаль, город вельмож и королей, и Париж, темный, мрачный, огромный, – город, где жил простой народ.
Никогда бы Жильбер не согласился променять эти видения на все золото Перу.
Из восторженного состояния его вывели стук колес и удар, который он получил, наткнувшись на забытый на дороге плуг.
Голод также давал о себе знать.
«К счастью, – подумал Жильбер, – я богат: у меня есть деньги».
Читатель помнит, что у Жильбера был с собой экю.
В полночь кареты прибыли в Сен-Дизье. Жильбер надеялся, что именно там остановятся на ночлег, – ведь он пробежал шестнадцать миль за двенадцать часов.
Он сел на обочине дороги.
Оказалось, что в Сен-Дизье остановились, чтобы переменить лошадей. Жильбер услышал звон бубенцов. Кареты знатных путешественников стремительно удалялись, окруженные факелами и цветами.
Жильберу пришлось собрать все свое мужество. Невероятным усилием воли он вновь поднялся на ноги, забыв о том, что несколько минут тому назад ноги не слушались его.
– Хорошо, хорошо, – сказал он, – можете продолжать! Я сейчас тоже остановлюсь в Сен-Дизье, куплю хлеба и кусок сала, выпью стакан вина; я истрачу всего пять су, но на эти деньги я подкреплюсь лучше, чем господа.
Жильбер произнес это слово с пафосом.
Жильбер прибыл в Сен-Дизье, когда там закрывали ставни и двери домов, так как эскорт уже проехал.
