– Хоть как-то отвлекает от этого катаклизма! – смеясь, пояснил он.
…Лишь уже за полночь дождь немного притих, из плотного потока, безжалостно хлещущего, словно из брандспойта, обратившись в прохладный, плотный «душ». Поубавились и грозовые раскаты, словно в небе наконец-то разрядился исполинской величины конденсатор, выдававший до этого один разряд мощнее другого. Зато еще больше усилился ветер, который в иные моменты крутил морпехов в боте, как на карусели, когда тот взлетал на гребень очередной волны.
Обессиленные этим экстремальным «круизом», разведчики, несмотря на совершенно неуютную обстановку, время от времени впадали в сонное забытье. Ненадолго уснул и Александр и даже ухитрился увидеть коротенький, малоразборчивый сон. Ему приснилось, что он идет по какому-то острову, под его ногами дымится земля, а совсем рядом в море стоят – это он знал точно! – чужие корабли. Они стояли неподвижно на волне, но он нутром чувствовал, что они вот-вот начнут обстрел острова из орудий всех калибров. Их угловатые борта и надстройки угрюмого темно-серого цвета, оснащенные острыми металлическими шипами, не сулили ничего хорошего. Матвеев понимал, что он должен во что бы то ни стало предупредить своих, но никак не мог вспомнить, где именно находится командный пункт…
Неожиданно его кто-то окликнул. Александр оглянулся и увидел человека – худого, с растрепанными ветром волосами, усами и бородкой, делавшими его похожим на Дон Кихота. Порывы ветра уносили его слова, и до слуха Матвеева донеслись лишь отдельные обрывки фраз: «…Разыщи ее… Обязательно разыщи! Она хорошая, она станет тебе…»
Он проснулся и некоторое время, все еще пребывая во власти нерассеявшегося сна, пристально вглядывался в окружающий плотный мрак. Никакого острова, никаких кораблей, лишь громко сопящий от усталости Сливченко, как заведенный, махал черпаком.
– Давай черпак… – хлопнув его по плечу, через несмолкаемый вой и рев ветра предложил Матвеев.
Кивнув, сержант передал ему металлический ковш с деревянной ручкой, и Александр снова приступил к работе. Впрочем, как он сразу же смог убедиться, воды в бот поступать стало несколько меньше. В основном теперь ее забрасывали через борт не на шутку расходившиеся волны. Дождь еще больше ослаб, и даже насквозь промокшая форма стала как будто легче.
Когда черпак забрал Ринат, Матвеев достал еще одну галету и не спеша ее съел, ощутив некий намек на сытость. Буря продолжала свирепствовать с прежней силой, никак не желая угомониться.
Часам к девяти утра до этого момента непроницаемо черное одеяло облаков стало чуточку пожиже. Только теперь по едва приметному размытому светлому пятну стало понятно, в какой стороне солнце, и наконец-то удалось сориентироваться по сторонам света. Это небольшое послабление со стороны непогоды несколько повысило настроение разведчиков, и они задвигались, разминая затекшие от многочасового сидения спины и поводя плечами.
Впрочем, послабление оказалось недолгим. Ближе к обеду небо снова окуталось черным одеялом облаков, которое с оглушительным треском разодрали в клочья ослепительно-белые, с синеватым и фиолетовым оттенком ветвистые зигзаги аномально мощных молний. И снова хлынул сумасшедший ливень, и снова замелькали черпаки, выбрасывая за борт воду, непрерывно заливающую бот…
Только на следующий день уже после обеда начал затихать до того момента яростный, пронзительный, шквалистый ветер. А когда в разрывах иссиня-черных туч блеснуло солнце, вначале никто даже не поверил в то, что пережитому вселенскому безобразию хоть когда-нибудь может наступить конец. Но это и в самом деле было так – шторм пошел на убыль. Теперь черпаки в основном валялись под ногами – несколько сникшая волна хотя все еще и весьма немилосердно мотала бот, но уже не прилагала особых усилий к тому, чтобы он из надводного перешел в подводное плавание.
К этому моменту у всех пассажиров бота закончились галеты, взятые с собой в качестве сухпая-минималки, и Александру пришлось распорядиться, чтобы из «рундучка», устроенного на баке бота, были извлечены еще одиннадцать упаковок галет.
– Ребята, теперь галеты будем экономить. Хрен его знает, когда и чем в ближайшее время удастся подкрепиться, – строго уведомил разведчиков Матвеев, достав всего одну галету, а прочие, несмотря на жгучее желание съесть их все без остатка, спрятал поглубже в карман.
– Есть экономить! – со вздохом откликнулся Борька Лукинов, завзятый бонвиван и любитель пожевать что-нибудь вкусное.
И хотя угроза гибели в штормовых волнах теперь уже явно миновала, возникла новая – угроза голода и отчасти жажды. Впрочем, в плане получения пресной воды вопрос некоторым образом был решен заранее. Помимо обычных фляжек с НЗ воды, имелась и одна общая на всех, именовавшаяся мудреным термином «индивидуальный мембранно-ионитовый опреснитель». Он представлял собой почти трехлитровую плоскую пластиковую емкость с двумя горлышками. В одно прямо из-за борта набиралась соленая вода, которая, пройдя через специальную мембрану и отдав остаток солей гранулам ионитовых смол, из другого выливалась пусть и не родниковой, но вполне пригодной для питья. Такие опреснители, несмотря на колоссальную потребность в подобных устройствах, почему-то хронически отсутствовали на флотских складах, в связи с чем эту фляжку Матвеев купил в туристическом магазине Владивостока сам, за кровно заработанные двести баксов.
Посмотрев на часы, Александр объявил:
– Мы в море уже больше двух суток. Судя по высоте солнцестояния, нас унесло далеко на юг. Возможно даже, мы дрейфуем в сторону так называемого тропика Рака. Боюсь, тут нас вряд ли додумаются искать… Надо попробовать запустить хотя бы один мотор. Правда, и горючего-то у нас не слишком много…
– Товарищ капитан-лейтенант! А что такое тропик Рака? – обернувшись, поинтересовался плотный, широченный новгородец Крёмин.
– Вот натура! – хохотнул Лукинов. – Люди думают о еде, а ему подавай учебник географии!
– Это территория между экватором и двадцать третьим градусом параллели, где солнце во время летнего солнцестояния поднимается точно в зенит, – копаясь под крышкой одного из моторов, пояснил Матвеев. – Южнее – точно такой же тропик, но Козерога. Вернее, теперь уже Стрельца.
– А по-моему, есть то ли книга, то ли фильм с таким названием – «Тропик Рака», – явил осведомленность Ильясов.
– Насчет фильма не знаю, но такой роман есть – да. Написал американец Генри Миллер… – Морщась от бензиновой вони, Александр с силой дунул в шланг бензопровода. – Суть истории – нравственные искания рефлексирующего американца в Париже. Дело происходит еще в тридцатые годы. Честно говоря, мне не понравилось. До конца прочитать так и не сумел. Автор воспринимает мир как человеческую помойку. Нудьга сплошная, с примесью порнухи…
– Ну, поня-я-я-тно… – с авторитетным видом протянул Лукинов. – Писатели – тоже люди. А каждый видит то, что ему больше нравится. Как сказал один мой знакомый, по натуре конченый пессимист: все люди – твари, весь мир – бардак. На что мой дядя! И тот… гм-гм… чудак.
Впервые за двое суток этого фантасмагоричного дрейфа в боте раздался громкий, дружный смех.
