Капитан понял, что его тащит куда-то по склону. Едва он успел это понять, как пологий склон превратился в пятидесятиградусный откос, устоять на котором было невозможно, и командир кубарем покатился в пропасть, сметая на своем пути свеженаметенные сугробы.
– Локис, назад! – Он успел отдать по рации приказание подчиненному, сильно ударился о какой-то ледяной зуб, торчавший на краю провала, и со всего маха сверзся в черную пасть неширокой расселины, потеряв на секунду дар речи. Локис, по-видимому, на командирский окрик среагировал молниеносно: в какой-то момент фал натянулся, и Коноваленко со всей скорости своего падения врезался в отвесную ледяную стену. На сей раз Олег Петрович безмолвно повис, раскачиваясь на страховке.
В чувство командира привел дребезжащий в наушнике голос Локиса.
– Олег Петрович, товарищ командир, – забыв про инструкции, встревоженно вопил подчиненный. – Что стряслось, командир!
– Володя, назад, – снова приказал Коноваленко, внутренне радуясь, что при всех его кульбитах уцелела хоть эта связь. – Я в провале. И откос перед ним очень крутой. Трави фал и отходи, а не то тебя утащит вслед за мной.
– Бля-а-а! – раздался в наушнике вопль Локиса, и по движению фала, рывками спускающегося вниз, капитан понял, что слишком поздно предупредил подчиненного – Володю тащило в пропасть следом за командиром.
– Режь фал!!! – Коноваленко заорал так, что Локис должен был услышать его и без рации. – Режь фал, твою мать!!!
Сам командир сделать этого не мог. После того как он пришел в сознание, получив сильнейший удар о боковину пропасти, Коноваленко с трудом дышал – очевидно, было сломано несколько ребер – и по той же причине не мог пошевелить правой рукой. Левой же дотянуться до ножа он не мог – ее плотно стянуло при падении и прижало к туловищу петлей страховки.
Олег Петрович поднял вверх голову, ожидая увидеть падающее на него сверху тело подчиненного, но фал неожиданно снова резко натянулся, впиваясь в сломанные ребра, и Коноваленко заскрежетал от боли зубами. Вместо Локиса на лицо командира свалилось несколько солидных снежных комьев и ледяная крошка. Судя по всему, сержанту каким-то чудом удалось за что-то зацепиться на самом краю провала.
– У меня все нормально, – сказал Коноваленко и замолчал. А что он мог еще сказать, какой мог дать совет, болтаясь в пропасти на тонкой паутинке страховки? Что происходит там, наверху, он не знал, поэтому мог только полностью полагаться на подчиненного. Где-то на самом краю расселины, по колебанию фала командир чувствовал это совершенно точно, Локис сражался за их жизни, тяжело дыша в наушник, всхлипывая и время от времени страшно костеря в хвост и в гриву всех, кто довел его до такой жизни. Особенно доставалось близким родственникам.
– Володя, режь фал, – уже вполне спокойным и уверенным голосом приказал Коноваленко, – я утащу нас обоих. У меня рука сломана. Не могу дотянуться. Давай, режь. Я приказываю. Давай, Володя, не дури. – Это единственное, что мог сделать командир для того, чтобы спасти своего подчиненного от верной гибели.
Фал и в самом деле потихонечку подавался вниз. Видимо, груз для Локиса был непосильным, и его медленно тащило вслед за капитаном.
– Дурак, – беззлобно обругал подчиненного Коноваленко, понимая, что ничего он в своем теперешнем положении сделать не может, кроме как созерцать ледяную отвесную стенку, торчащую прямо перед его носом.
– Все нормально, командир, – сквозь тяжелое дыхание в наушнике донесся до Олега Петровича голос Локиса, – тут какая-то хрень торчит. Вроде бы прочная. Только острая, зараза, как бритва… Да заткнись ты, урод! – неожиданно гаркнул Володька, обращаясь непонятно к кому. – Перезвони через пять минут, – добавил он и пояснил специально для Коноваленко: – Сашка тут… Зудит, как заноза в жопе – что там у вас? Что там у вас? – передразнил он друга и сделал несколько тяжелых вдохов.
– Ладно, командир. – Коноваленко снова услышал в наушниках голос подчиненного. – Вроде бы закрепил я тебя. Ты повиси. Потерпи маненько. Я сейчас наверх попробую. Откос вроде бы не такой уж и длинный. Фала должно хватить. Потерпи, командир, – снова попросил Локис и стал карабкаться наверх, ножом прорубая в вечной мерзлоте небольшие уступы.
Коноваленко показалось, что прошла целая вечность, прежде чем он снова услышал голос подчиненного:
– Ну, как ты там, командир? Все висишь? – попробовал пошутить Локис, едва сдерживая тяжелое дыхание. – А помнишь, как ты мне пару недель назад на нормативах за Кондратьева выговаривал, а? Дурак ты, командир, – беззлобно издевался вконец изможденный Володька, – фал ему перережь… Дур-р-р-рак… Сашка-то колымагу нашу починил. Ты живой там, командир? – встревожился Локис.
– Живой-живой, – через силу улыбнулся Коноваленко, успокаивая подчиненного.
– Хорошо, что живой. Это всегда лучше, чем мертвый, – удовлетворенно ответил сержант. – Минут через пять Башка здесь будет. Ты потерпи. Подъедет – будем вместе вытаскивать. Я один не смогу. Руки ни хрена не держат.
Спустя несколько минут командир услышал где-то над головой недалекое тарахтение мотора.
– Ну, командир, – снова отозвался в наушнике Локис, – Кондратьев подоспел. Я ему тут все популярно объяснил, сейчас будем тебя, Олег Петрович, поднимать. Только ты там командуй, когда что подтянуть, когда потравить. Мы к пропасти не подберемся, – коротко обрисовал Володя обстановку.
И командир приказал:
– Вира.
Через некоторое время фал слегка дернулся и стал медленно, сантиметр за сантиметром ползти вверх, увлекая за собой покалеченного командира. Коноваленко очень некстати вспомнились кадры из каких-то фильмов, где именно в такую минуту должен распуститься узел или порваться страховка, но ничего такого с ним не произошло, и через несколько минут он очутился у того места, откуда начал свое путешествие вниз.
– Притормозите маленько, – попросил командир, – я у края. Сейчас попробую перевалиться. – И Коноваленко стал осторожно выбираться на поверхность, помогая себе ногами и насколько было возможно – здоровой рукой.
Госпиталя здесь поблизости не было, и проткнуть себе сломанным ребром по неосторожности или глупости легкое означало сильно осложнить жизнь и себе, и подчиненным. Да и не для того Олег Петрович только что отбрыкался от костлявой, чтобы сейчас пускать изо рта кровавую пену.
– Все, – скомандовал он, – я наверху.
– Понял, – тут же с готовностью отозвался Локис. – Сейчас иду.
– Куда? – гаркнул командир, опасаясь за безрассудные поступки подчиненных.
– Олег Петрович, я вас одним концом фала к торосу привязал, – пояснил Володя, – а второй прикрепил чуть пониже. Чтобы мы вас спокойно вытащили, надо развязать узел на ледяной глыбе. Вы же сами не можете… – напомнил он командиру о его состоянии.
– А зубы на что? – отозвался Коноваленко. – Нечего сюда лезть, – резонно заметил он, – только что из этой задницы выползли. Ждите, я дам знать, – приказал он невидимым пока подчиненным и припал зубами к окровавленной веревке. Края тороса и в самом деле были довольно острыми, и Локис щедро окропил этот кусок гренландской земли своей кровью…
