После многочисленных стараний Веника и Антона крышка люка все-таки сдвинулась с места. Вениамин заполз в танк. Через некоторое время открылся башенный люк. Из него показалась голова парня.
– Дышать невозможно, – закашлялся он. – Тут жмурик. Что с ним делать?
– Значки есть? – первым делом спросил Прокопыч.
– Наверно, на полу. Одежда вся расползлась.
– Да, блин, в воду его. Танк изнутри вычистить надо.
– Если бы это была «Пантера» сорок четвертого года выпуска, то можно было бы и танк спокойно загнать, и жмурика сдать, – Веник Огнеметчик скрылся внутри советского танка.
Затем Вероника увидела чудовищную, поражающую своим кощунством картину. Вениамин и Антон, вместе, пыхтя и обливаясь потом, вытащили из башенного люка останки какого-то человека, судя по всему танкиста-красноармейца, и сбросили в реку. Голова красноармейца ударилась о корпус танка и отлетела в реку дальше, чем все остальное.
Вероника была в шоке.
– Подонки, – она закрыла лицо руками и чуть не заплакала.
13
В этот летний день калининградский аэропорт не отличался особой оживленностью. Обычного столпотворения, массового скопления зевающих туристов или встречающих не наблюдалось. Конечно, люди спешили, старались двигаться быстро и точно – туда, куда нужно. Блестели отделанные металлом чемоданы на колесиках, черные «дипломаты» бизнесменов средней руки, пестрели разноцветные рюкзаки путешественников, семенили, держась за ручку мамаш, девочки в красных юбочках и белых гольфиках, мальчики в синих шортиках. Степенно проходили пожилые дамы и их мужья. Все было чинно и деловито.
Напротив VIP-зала стояла Вероника. В руках она держала картонку с надписью:
FRAU ENGELBERTA VON PFEIFELHOFF FFFF HERR FERDINAND VON PFEIFELHOFF
Из VIP-зала постепенно начали выходить опрятные пожилые дамы и господа. Некоторых сопровождали розовощекие очкарики с признаками раннего ожирения или юношеподобные девушки в кедах и с брекетами на зубах. Даже не слыша говора новоприбывших гостей Калининграда, можно было легко, по одежде и поведению, понять, что это гости из Германии. Взгляды пожилых сверкали любопытством и опаской – значит, приехали проведать родину своих предков.
Из-за спины Вероники выскочила высокая широкоплечая брюнетка в сарафане и энергично замахала небольшим транспарантом на одной ручке. На нем аккуратными зелеными буквами было выведено по-английски и по-немецки:
HELP FOR ZOO HILFE FЬR TIERPARK
«Помощь зоопарку» – прочла Вероника на транспаранте.
К бойкой брюнетке подошла кругленькая американка, заулыбалась, потом подтянулись немцы. Все начали здороваться друг с другом, что-то усиленно объяснять на немецко-английском языковом винегрете. Эта пестрая компания зоологов заслонила собой всех выходящих из зала приезжих.
– Эск'юз ми... Эндшульдигунг, бите... Извините, пожалуйста, – говорила Вероника одно и то же на трех языках, пытаясь протиснуться через застопорившуюся посреди дороги ученую братию.
Вероника увидела, как в сторонку от прибывших неспешно отошли пожилая, немного сгорбленная старушка и выше среднего роста мужчина. Старушка была удивительно миловидная – крашеные и ровно завитые белые локоны под небольшой шапочкой, круглые голубые глаза, щеки аккуратно напудрены и нарумянены. Одета она была в длинное кремовое платье со складчатой юбкой, руки в белых кружевных перчатках. Мужчина, держащий ее под локоть, был удивительно на нее похож. Осанка такая же – гордая, ее безукоризненно подчеркивал светлый двубортный костюм. Своим внешним видом эти двое сильно выделялись на фоне остальных гостей. Держалась парочка очень невозмутимо. Вероника сразу же их узнала.
– Гутен таг, – вскрикнула девушка и усиленно замахала своей картонкой.
Увидев Веронику, баронесса фон Пфайфельгофф расплылась в улыбке. Когда девушка подбежала, старушка подала ей ручку в белой перчатке. Барон тоже подал Веронике руку, но как-то надменно. Фердинанд фон Пфайфельгофф был не то чтобы недоволен, что Вероника их не сразу заметила, а как-то удивлен таким вот, с первых минут приезда, невниманием.
Вероника хотела уже было оправдаться, что, мол, это зоологи немного ей помешали, но передумала.
– Прошу за мной, – сказала она.
Девушка повела гостей к бежевому «Гольфу», припаркованному на бесплатной стоянке. Вероника открыла перед баронессой заднюю дверцу, потом попыталась открыть переднюю перед бароном, однако Фердинанд опередил ее. Его лицо красноречиво говорило о том, что машиной ему тоже не угодили.
Пока они втроем рассаживались в машине, подошел носильщик с каталкой. Вероника подняла «пятую дверь» легковушки. Носильщик положил в багажное отделение внушительных размеров пластиковый чемодан, который едва там поместился, после чего подошел к окошку, крякнул. Барон опустил стекло, протянул десять евро и быстро закрыл окошко. Носильщик улыбнулся, в благодарность чуть поклонился, козырнул, приставив два пальца к форменной кепке, и повез каталку назад в здание аэропорта.
Во время этой сцены Вероника звонила по мобильнику:
– Прилетели. Я встретила. Все в порядке.
Девушка положила мобильник в сумочку, запустила мотор и аккуратно вырулила на дорогу.
Барон и баронесса отказались жить в гостинице. Они заказали себе на окраине города частную виллу. Хозяева восстановили в ней немецкий довоенный интерьер и теперь с успехом сдавали ее туристам из Германии и других стран Европы. Стоило это, конечно, значительно дороже, чем в отеле, но обслуживание было на высоте.
– Какой у вас хороший немецкий, – похвалила Веронику баронесса.
– Спасибо, – улыбнулась девушка в своей привычной манере.
– Была страшная война, столько безвинных жертв. Вы не представляете, как это страшно. Мы, конечно, понимаем, что у нас, в нашем народе, что-то произошло. Что-то такое, несуразное...
– Мама... – у барона был низкий голос с каким-то почти металлическим звуком..
– Несуразное... Все бестолковое оказалось наверху. А вы знаете, бестолковость, наделенная властью, – всегда жестока.
– Да-да, – пыталась поддержать беседу Вероника.
– А вы так хорошо говорите на нашем языке...
– Немецкий язык не только язык Гитлера, Геббельса...
В зеркале заднего вида Вероника увидела, что когда она произносила эти имена, баронесса испытала чуть ли не физическую боль. Фрау Энгельберта вжалась в кресло и побледнела.
– ...но это язык великого Гёте, Гейне, Баха, Иммануила Канта, который всю жизнь прожил в этом городе и никогда не покидал его... Могила Канта находится в Калининграде.
– Да-да-да, – согласилась баронесса.
– Нет плохих и хороших народов, нет плохих и хороших языков. Ведь и русский – язык не только Сталина, Берии и Ежова, но и Достоевского, и Чайковского... – продолжала Вероника.
