– Ладно, вставай, десантник. И вы поднимайтесь... – обратился он к лежащим на земле. – Черт... А куда делась целая банда?
– Да какая там банда, – вставая, ответил Локис. – Вон один дрыхнет вдрызг пьяный. Второй в куче фашистского гнилья валяется. Еще двое в пожарном ящике отдыхают.
– Спрятали их, чтобы вид нам не портили, – признался Шимаченков.
– Покажите, – попросил командир Локиса и Шимаченкова, а своим людям приказал. – Тех бандитов – «оформляйте».
Последним поднялся капитан. У него были смешанные чувства – вины и стыда.
– Вы командуете этим бардаком?
Капитан промолчал.
– Чего солдаты по лесу шастают?
– Самоволка.
– Самоволка?.. Разберемся...
40
Правоохранительные органы, благодаря видеозаписи, на которой Антон Прокопьевич Скорняшко сам признается в убийстве сержанта спецназа ВДВ Валерия Пасечникова, быстро во всем разобрались. Не последнюю роль в обвинении сыграла и расписка Фердинанда фон Пфайфельгоффа о перечислении Антону денег за продажу советского танка. С Владимира Локиса были сняты все подозрения. Ему принесли официальные извинения. А с Веником Огнеметчиком – Вениамином Горлаченко, Грубасом Робокопом – Робертом Колочинским, Чечёрой Экскаваторщиком – Иваном Бессеребренниковым и с немецким бароном Фердинандом фон Пфайфельгоффом еще предстоит разбираться суду.
Очередную драму в своей жизни перенесла Вероника.
– У десантника за плечами не просто парашют, а настоящие крылья, – обнимая ее на прощанье, сказал Дмитрий Шимаченков. – Пока я не вижу и не хочу видеть белый крестик – цель приземления на запасном аэродроме. Мне еще летать и летать. И приземляться, конечно же.
По перрону спешили пассажиры. От вагонов пахло железнодорожным мазутом. Проводницы проверяли билеты.
Вероника припала к груди молодого десантника. Умом она понимала его слова, но в ее сердце они вонзались острыми осколками разбитой мечты. Она плакала.
Смахнул слезу и Николай Прокопьевич. Он же всегда желал счастья для своей дочери.
– Ты, это, хоть напиши нам, – попросил он.
– Десантник не писатель. Про него пишут – это да... – Шимаченков подумал и добавил. – Иногда... Не обещаю. Но если меня замучает тоска – я приеду к вам. К морю. К доброй вашей душе. И если ты, Вероника, встретишь нормального, хозяйственного парня, ни в коем случае не упускай его... Мы, десантники, – женаты на небесах.
– Шима, поехали, – крикнул через открытое окно Фомичевых.
– Давай, последнее «пока» и в путь, – высунул голову из окна Локис.
Вероника припала к губам Дмитрия. Резко отпустила его и обняла Николая Прокопьевича.
Шимаченков побежал к дверям вагона.
Проводница уже собиралась опускать подножку.
– Едешь, нет? – крикнула она ему.
Шимаченков оглянулся. Остановился. Еще раз посмотрел в грустные глаза Вероники и... высоким прыжком запрыгнул в тамбур. Через минуту он был возле открытого окна, растолкал Фомичевых и Локиса, втиснулся между ними и закричал:
– Вероничка! Не поминай лихом!
* * *
Примерно через сутки Локис был у себя дома.
– Мама, моя добрая, милая мама, спасибо.
– Это твой любимый. Ух, наваристый, – Антонина Тимофеевна, осторожно ступая, чтобы не пролить, несла из кухни к столу в гостиной глубокую тарелку своего фирменного борща.
– Ешь, сынок. Наедайся домашним.
Десантник дул на ложку, от удовольствия причмокивал. Борщ он ел вприкуску с бутербродами – черный хлеб с грудинкой – и солеными огурцами.
– А я так испугалась, когда телевидение ко мне приехало. Ты уж извини меня, сынок, что поверила.
– Мама, ну ты же знаешь этих журналистов. Что-то где-то услышали, и уже спешат быть первыми. Однофамилец мой дезертиром оказался, а они толком и не проверили, примчались. Вот и полковник Белогуров вначале «повелся», а теперь пришлось ему перед тобой извиняться за недоразумение.
В дверь скромно, коротким звонком позвонили.
– Интересно, кто там? – удивился Локис.
– Не знаю, – пожала плечами Антонина Тимофеевна, – пойду посмотрю.
– Погоди, вместе посмотрим.
Локис открыл дверь.
На площадке стояли Наташка и ее сожитель.
– А, Наташка и Сашка, – приветливо улыбнулась Антонина Тимофеевна.
– Это мы... – немного смущенно сказала Наташка, – на весь подъезд, Антонина Тимофеевна, вашим борщом пахнет. Мы, вот, и подумали. Никак сын приехал. Не ошиблись. Сашка хотел с ним познакомиться.
– Ну, проходите, коли так, – пригласила Антонина Тимофеевна.
Наташка прошла первой, мелкими шажками вытерла ноги о половой коврик, Сашка вытирал размашисто. Прошел в коридор.
– Александр, – пожал он руку Локису, а левой рукой протянул бутылку водки.
– Хотели коньяку. Но с борщом водочка лучше.
– Пока на побывке – можно немного и расслабиться, – согласился Локис.
– Антонина Тимофеевна, это вам, – Наташка протянула пакет тульских медовых пряников.
– А для нас, девушек, – улыбнулась Антонина Тимофеевна, – у меня имеется клюквенная наливочка.
Соседи сели за круглый стол. Антонина Тимофеевна самолично принесла каждому по тарелке наваристого борща.
Парни приняли по сто, заели борщом. «Девушки» выпили по тридцать, надкусили каждая свой пряник.
– Эх, хорошо дома, – вздохнул Локис всей своей широкой грудью.
– Так это ты легендарный Локис Медведь? – спросил Александр.
– Да брось ты. Я просто каптерщик, – доверительно сказал Локис. – А тот – Лукас Медведь. Меня с ним всю жизнь путают. У меня Медведь – это так, кликуха – типа, сижу в каптерке, как в берлоге. А у него – это фамилия настоящая – Медведь, а зовут Лешка – Лексей, вот и Лукас отсюда.
– А-а... – огорченно протянул Александр. – Я-то думал...ну, да ладно. Мы же все-таки десантники. Давай выпьем за десантуру!
