Конечно, люди на буровой подобрались лучшие из лучших, но порой наступает такой момент, когда даже у самых стойких, смелых и выносливых опускаются руки и человеку остается одно: лечь и приготовиться к смерти. Может быть, последний из них как раз сейчас это и сделал.
– Тяжелый лед, по-прежнему тяжелый…
В половине шестого Грубозабойщиков подошел к ледомеру и заглянул через плечо Кузнецова. Потом спросил:
– Толщина?
– От трех до пяти, – ответил Кузнецов. Голос у него звучал устало. – Пожалуй, ближе к пяти.
Грубозабойщиков взялся за телефон.
– Микоян? Как с торпедами?.. Готовы?..
Услышав ответ, он повесил трубку. Тяжкороб задумчиво произнес:
– Толщина нешуточная – пять метров льда. Лед самортизирует, и почти вся ударная волна уйдет вниз… Кто-нибудь до нас пробовал?
– Никто. Может, американцы, не знаю. У них, – сухо добавил Грубозабойщиков, – нет обыкновения делиться подобными сведениями.
– А взрыв не может повредить корпус? – уточнил Дроздов.
Против самой идеи у него возражений не было, хотя она и была ему не совсем по душе.
– Боеголовка взорвется, когда торпеда уйдет на тысячу метров. Кстати, предохранитель снимается, и боеголовка становится на боевой взвод вообще только после того, как торпеда пройдет семьсот метров. Развернем лодку носом к направлению взрыва, а если учесть, на какое давление рассчитан корпус, то взрывная волна не причинит нам особого вреда.
– Очень тяжелый лед, – проговорил Кузнецов. – Десять… Двенадцать… Пятнадцать… Очень, очень тяжелый лед…
– Если торпеда врежется в толщину вроде этой, – сказал Дроздов, – то вряд ли отколется хотя бы маленький кусочек.
– Постараемся, чтобы этого не произошло. Поищем местечко, где лед подходящей толщины, хотя бы такой, как был немного раньше.
– Тонкий лед! – Кузнецов даже не закричал, а заревел: – Да нет! Чистая вода!
«Гепард» забрал лево руля и, замедляя ход, круто развернулся назад, к точке, которую только что засек Кузнецов. Грубозабойщиков взглянул на карту и вполголоса отдал приказ, огромные бронзовые винты завертелись в обратную сторону, останавливая подлодку.
– Ну, что там? – громко спросил Грубозабойщиков.
– Чистая, совершенно чистая вода, – благоговейно выговорил Кузнецов. – Полынья довольно узкая, но мы в ней поместимся. Длинная, с резким изломом влево.
– Пятьдесят метров, – приказал Грубозабойщиков. Загудели насосы.
«Гепард» начал плавно подниматься, точно дирижабль, возносящийся в небеса. Вскоре вода снова хлынула в емкости. «Гепард» повис без движения.
– Поднять перископ.
Труба перископа с тихим шипением встала в боевое положение. Грубозабойщиков на миг прильнул к окулярам, потом махнул рукой.
– Посмотрите-ка, – широко улыбаясь, произнес он. – Такого вы еще никогда не видели.
Дроздов последовал его совету. Сплошные темные стены по сторонам – и чуть более светлая, с зеленым оттенком полоса точно по курсу лодки. Открытая щель в тяжелом ледовом поле.
Через три минуты они уже находились на поверхности Северного Ледовитого океана, в 250 километрах от Северного полюса. Нагромождения ледяных блоков самых причудливых очертаний возвышались метров на десять над верхушкой мостика и подступали так близко, что, казалось, можно было потрогать их рукой. Три или четыре таких ледяных горы виднелись на востоке, а дальше свет фонарей упирался в темноту.
На западе вообще нельзя было ничего разглядеть, тут недолго было и ослепнуть. Даже защитные очки не спасали от нестерпимого блеска, глаза мигом туманились и начинали слезиться. Наклонив голову и сильно прищурясь, удавалось только на долю секунды не то что различить, а, скорее, вообразить у самого борта «Гепарда» узкую полосу черной, уже подернутой ледком воды.
Пронзительно воющий ветер сотрясал мостик и поднятые антенны, удерживая стрелку анемометра на отметке 60 узлов. Теперь это был настоящий ледовый шторм: сплошная, грозящая смертью стена бешено мчащихся крохотных игл, перед которыми не устояло бы никакое дерево и вдребезги разлетелся бы даже стакан в руке. На барабанные перепонки давил ветер, но даже он не мог заглушить беспрестанный скрежет, грохот, басовитый гул, производимый миллионами тонн льда, который под воздействием могущественной силы сплющивался и передвигался с места на место, громоздя все новые и новые ледяные горы, хребты и ущелья и порой создавая новые щели, чернеющие чистотой воды и тут же, на глазах, начинающие покрываться наледью.
– Тут постоять – умом тронешься. Пойдемте вниз! – сложив рупором ладони, прокричал Грубозабойщиков в самое ухо, но даже тут Дроздов не столько расслышал, сколько догадался.
Они спустились вниз, в центральный – оазис тишины и покоя. Грубозабойщиков развязал капюшон, снял шарф и очки, почти полностью прикрывавшие лицо, посмотрел на Дроздова и недоуменно покачал головой.
– А кто-то еще толкует о «белом безмолвии». Да по сравнению со всем этим даже котельная покажется читальным залом, – он снова покачал головой. – Теперь я понимаю, отчего сошел с ума Седов.
– Да, погода мерзкая, – согласился майор. – Насколько безопасно наше положение, Владимир Анатольевич?
Грубозабойщиков пожал плечами.
– Кто его знает… Щель, в которой мы стоим, образовалась не больше часа назад. А вот надолго ли… Это зависит от состояния льда. Подобные полыньи могут порой чертовски быстро смыкаться. Как только восточный край подступит ближе, чем на пять метров, придется нырять. Я думаю, не стоит вам объяснять, что будет, если мы вмерзнем в лед.
– Товарищ командир! – раздался клич из радиорубки. – Сюда!
Грубозабойщиков припустил в радиорубку. Дроздов последовал за ним. Зубринский, сидя в кресле, развернулся на пол-оборота и, улыбаясь до ушей, протянул наушники Грубозабойщикову. Тот взял их, немного послушал, потом кивнул.
– 5461, – тихо сказал он. – 5461, Андрей Викторович. Мы их поймали. – Затем приказал: – Вызовите штурмана. Связь двухсторонняя?
Зубринский отрицательно покачал головой и отвернулся. Улыбки как не бывало. В радиорубку заглянул Ревунков и, забрав листок бумаги, отправился к своему столу. Минуты через три он поднял голову и сказал:
– Кто хочет прогуляться?
– Как близко? – спросил Грубозабойщиков.
– Рукой подать! Пять километров точно на восток, плюс-минус полкилометра.
– Нам повезло, – Грубозабойщиков вернулся в радиорубку. – Ну, как там?
– Сигнал угасает. Наверное, садится генератор… Даже моя шестилетняя дочка смогла бы запросто крутить такую машину целых пять минут подряд.
Грубозабойщиков взглянул на Дроздова и молча отвернулся. Они прошли к пульту погружения и всплытия. Сквозь приоткрытый люк в центральный доносились вой шторма, скрежет льда и барабанный стук маленьких острых ледышек. Грубозабойщиков сказал:
