К вечеру колонна окажется уже на территории России, и судить Андреева за уничтожение боевиков, которые атаковали мирно уходящие военные машины, вряд ли кто будет. Политическая ситуация сейчас не та.
Тем временем пара БТР, используя свою великолепную проходимость, быстро поднялась на близлежащий холм и заняла боевые позиции. Только поднятая ими пыль еще оставалась висеть в воздухе, но она не защищала от сокрушительного огня. Представитель президента понял, что проиграл. Он отрицательно покачал головой в ответ на вопросительные взгляды своих людей и полез в карман за сигаретой. «Уралы» выкатились за ворота военного городка и на большой скорости стали удаляться по проселочной дороге. Бронетранспортеры постояли еще минут пять и, пятясь задним ходом, чтобы не показывать корму, тоже скрылись за холмом. Джангуразов выбросил сигарету себе под ноги и оглянулся на полковой плац. БМД не двигались.
– Опти, а Опти? – вдруг кто-то громко зашептал ему в ухо.
– Чего тебе? – Джангуразов повернул голову.
Невысокий широкоплечий боевик его группы смотрел на него и улыбался. Как его зовут, Опти пока не запомнил, чей-то родственник, что ли... Улыбка у него была неприятная, какая-то змеиная, а глаза оставались холодными и безжизненными.
– Давай я сейчас сзади к ним зайду и гранату в люк суну. У меня есть пара «лимонок». Хоть этих прихватим...
– Давай! – быстро ответил Джангуразов. – Возьми еще троих. Перепрыгните вон там через забор, только отходите от нас незаметно, наверняка за нами наблюдают через прицел. Давай!
Вряд ли русские вернутся. А эти промедлили, так сами и виноваты.
Боевик неторопливо, вытаскивая из пачки сигарету, направился за забор, за пределы видимости сектора обзора боевых машин.
– Когда я скажу: «Ложись!», все падают на землю! – негромко произнес Джангуразов и осмотрелся. Большая часть жителей селения уже отошла от ворот, но еще не уходила. Его охранники все услышали и медленно стали расходиться в поисках укрытия. Убойная сила осколков «Ф-1» достигает двухсот метров, и принять меры предосторожности не помешает.
«Арби его зовут, – внезапно вспомнил Джангуразов. – Как раз вчера его и привел Аслан, двоюродный брат его, по-моему... Какие-то проблемы у него с русскими. Кого-то застрелил на Дальнем Востоке, ищут его. «Парень отчаянный и дерзкий, – сказал Аслан, – можно к нам взять». Может, и отчаянный, но неприятный... Да черт с ним. Ладно, посмотрим на него в деле».
Никаких угрызений совести представитель Дудаева не испытывал. Русские обманули его, выставили посмешищем и ушли. Никакого оружия, пригодного для боевого использования, в военном городке не найдется, почему-то Опти в этом не сомневался. И экипажи двух оставшихся боевых машин следует наказать за это смертью. «Может, удастся и немного приврать в отчете президенту, мол, преодолевая огневое сопротивление, ворвались в городок... Ну, там видно будет... Что нибудь придумаю...» Краем глаза он заметил фигуру в камуфляже, метнувшуюся от угла казармы к корме крайней бээмдэшки.
– Ложись! – громко крикнул Джангуразов и прыгнул в канаву возле ворот.
Через несколько секунд, показавшихся невероятно длинными, глухо ударил один взрыв, следом – другой. Опти выглянул из канавы. Из открытого люка одной машины валил дым. «Красавчик!» – восхитился Джангуразов. Он, преодолевая внутреннее сопротивление (а вдруг Арби не всех убил, и сейчас раненый за пушкой русский нажмет гашетку боевого спуска?), вытащил пистолет, проскочил ворота и первым побежал по плацу к начавшим дымить боевым машинам. «Если кто живой там внутри остался, сейчас срежет меня, как в тире. Ранений от снарядов на таком расстоянии не будет», – мелькнуло в его голове.
Он прыжком заскочил на броню и жадно заглянул в открытый люк, надеясь увидеть кровавую кашу внутри. Он не поверил своим глазам, медленно выпрямился и провел рукой по лицу. Затем запихнул пистолет в кобуру и снова засунул поглубже голову в башню. Внутренние броневые листы были иссечены осколками, остро воняло сгоревшим тротилом, и на казеннике пушки не было даже затвора. Внутри боевого отсека он не заметил никого, живого или мертвого. «Опять обманул, сволочь! Просто поставил здесь непригодные машины, напугал нас и выиграл время. Пока колонна уходила и мы все таращились на нее, он подобрал экипажи отсюда».
Джангуразов устало распрямился и оглядел плац. В ворота заглядывали люди. На броне другой боевой машины, облепленной его охранниками, царило молчание. Они тоже все поняли.
– Идите сюда и забирайте все, что хотите! – громко крикнул Опти и слез на землю. Полномочный представитель президента, не выполнивший свое задание, неторопливо зашагал к выходу, пробиваясь сквозь бежавшую ему навстречу толпу.
* * *
Рамазан неторопливо зашел в ворота. Кто-то уже катил ему навстречу тележку, на которой были свалены блоки и кирпичи. Рядом, пыхтя от натуги, его сосед тащил на плече несколько оконных рам без стекол. Сигналя, на плац заехал старый «уазик» с прицепом и покатил к недостроенной армейской котельной.
– Давай за мной, Рамазан, в гараж!
Тимур, оглядываясь на друга, побежал к большому ангару с запертыми воротами. Остановился, воровато оглянулся и вытащил из рукава небольшую монтировку. «Заранее приготовился, мародер. Ну и ну...» Рамазан с интересом наблюдал. Тимур одним движением сорвал замок и с усилием потянул на себя тяжелую створку.
– Что стоишь, помогай! – сдавленным от натуги голосом произнес он.
Рамазан помог ему оттолкнуть тяжеленную дверь. Внезапно он поддался азарту. Можно было брать что хочешь. Это было ненаказуемо, и сама мысль об этом подтолкнула его на помощь соседу. Вдвоем они раздвинули ворота и вошли в темное гулкое помещение. Света вполне хватало, чтобы рассмотреть стоящие на консервации тяжелые «Уралы».
– Во, видишь! – возбужденно крикнул Тимур, вытащил пистолет и выстрелил два раза в дверцу ближайшей машины. Затем сделал пару шагов и выстрелил в следующую.
– Ты что делаешь? – растерянно выговорил Рамазан, оглядываясь на друга.
– А чтобы наши не взяли. Зачем им порченая машина, когда других навалом? А дверцы быстро заделаем, я могу, ты же знаешь, – деловито ответил Тимур и спрятал пистолет. – А сейчас пойдем в подвалы, еще что-нибудь поищем.
В открытые створки ворот торопливо протискивались люди и разбегались по огромному гаражу.
* * *
В тот же вечер уставший Рамазан решил прогуляться. Они с Тимуром уже перегнали тяжелые машины в свои дворы. Отец Рамазана ушел к себе и не показывался. Он ничего не сказал сыну, но Рамазан знал, что это ему не понравилось. Отец всю жизнь работал в колхозе и крепко усвоил, что за государственное добро все равно накажут. По правде говоря, Рамазан и сам чувствовал себя немного неуютно, но успокаивал себя мыслью, что если бы этот «Урал» взял не он, то он достался бы другому. «Да ничего за это не будет», – в который раз подумал он. Военный городок к вечеру уже выглядел, как после бомбежки. Все, что хоть как-то могло пригодиться в хозяйстве, было унесено и увезено предприимчивыми селянами. Кое-кто остался еще на ночь разбирать стены и снимать крышу с казарм.
