Екатерина лицемерно закатила сверкающие глаза под свои морщинистые веки.
– Да, сын мой. Вы, быть может, и сомневаетесь в этом, но я-то знаю наверно.
– Я никогда не сомневаюсь в том, что говорите мне вы, – язвительно произнес Король. – Каким же способом пытались меня убить? Мне это очень интересно!
– С помощью магии, сын мой.
– Объяснитесь, матушка, – сказал Карл, движимый отвращением к роли наблюдателя, которую ему приходилось играть.
– Если бы заговорщик, которого я вам назову... и которого в глубине души вы, ваше величество, уже назвали сами... если бы он, всецело полагаясь на свои батареи , и будучи уверен в успехе, успел скрыться, быть может, никто не узнал бы причину страданий вашего величества, но, к счастью, государь, вас оберегал ваш брат.
– Какой брат? – спросил Карл.
– Ваш брат Алансон.
– Ах да, верно! Я все забываю, что у меня есть брат, – с горьким смехом прошептал Карл. – Так вы говорите...
– Я говорю, что, к счастью, он раскрыл вашему величеству внешнюю сторону заговора. Но он, неопытное дитя, искал лишь следов обыкновенного заговора, только доказательств бегства молодого человека, я же искала доказательств дела, гораздо более серьезного, потому что я знаю, сколь велик ум этого преступника.
– Вот как! А ведь похоже на то, матушка, что вы говорите о короле Наваррском? – спросил Карл – ему хотелось посмотреть, до каких пределов дойдет флорентийское притворство.
Екатерина лицемерно опустила глаза.
– Если не ошибаюсь, я приказал арестовать его и отправить в Венсенн за бегство, о котором вы упомянули, – продолжал король, – а он, значит, оказался еще преступнее, чем я думал?
– Вы чувствуете, как треплет вас лихорадка? – спросила Екатерина.
– Да, конечно, – нахмурив брови, ответил Карл.
– Вы чувствуете страшный жар, который сжигает вам внутренности и сердце?
– Да, – все более мрачнея, ответил Карл.
– А острые боли а голове, которые, как стрелы, ударяют вам в глаза и через них проникают в мозг?
– Да, да! О, я прекрасно это чувствую! О-о! Вы отлично описываете мою болезнь!
– А ведь все это очень просто, – сказала флорентинка. – Смотрите...
И тут она вытащила из-под накидки какой-то предмет и подала его королю.
Это была фигурка из желтоватого воска дюймов в шесть высотой. На фигурке было платье с золотыми звездочками, а поверх платья королевская мантия, тоже сделанная из воска.
– Но при чем тут статуэтка? – спросил Карл.
– Посмотрите, что у нее на голове! – сказала Екатерина.
– Корона, – ответил Карл.
– А в сердце?
– Иголка.
– Разве вы не узнаете себя, государь?
– Себя?
– Да, себя, в короне и мантии.
– А кто сделал эту фигурку? – спросил Карл, утомленный этой комедией. – Разумеется, король Наваррский?
– Ничего подобного, государь.
– Ничего подобного?.. Тогда я вас не понимаю.
– Я говорю «нет», – возразила Екатерина, – так как вы, ваше величество, могли бы подумать, что он сделал ее сам. Я сказала бы «да», если бы вы, ваше величество, задали мне вопрос по-другому.
Карл не ответил. Он пытался проникнуть во все тайники этой темной души, которая все время закрывалась перед ним в то самое мгновение, когда он полагал, что уже готов прочитать ее.
– Государь! – продолжала Екатерина. – Стараниями вашего генерального прокурора Лагеля эта статуэтка была найдена на квартире человека, который во время соколиной охоты держал наготове запасную лошадь для короля Наваррского.
– У де Ла Моля? – спросил Карл.
– Да, у него! Взгляните, пожалуйста, еще раз на стальную иглу, которая пронзает сердце, и вы увидите, какая буква написана на вставленной в ушко бумажке.
– Я вижу букву «М», – ответил Карл.
– Это значит смерть – такова магическая формула, государь. Злоумышленник пишет, чего он желает, когда наносит эту самую ранку. Если бы он хотел поразить вас безумием, как это сделал герцог Бретонский с Карлом Шестым, он вонзил бы иголку в голову и вместо «М» написал «F»
[77]
.
– Итак, – сказал Карл IX, – вы полагаете, матушка, что на мою жизнь покусился Ла Моль?
– Да... постольку, поскольку покушается на чье-либо сердце кинжал, но ведь кинжал держит чья-то рука, которая его и направляет.
– Так это и есть причина моей болезни? Значит, как только чары будут уничтожены, мой недуг пройдет? Но каким образом этого достичь? – спрашивал Карл. – Вы-то, конечно, это знаете, моя добрая матушка, – ведь вы занимаетесь этим всю жизнь, а я в отличие от вас полный невежда и в кабалистике, и в магии.
– Смерть злоумышленника разрушает чары. В тот день, когда чары будут разрушены, пройдет и болезнь. Все это очень просто, – отвечала Екатерина.
– Вот как? – удивленно спросил Карл.
– Неужели вы этого не знаете?
– Разумеется, нет! Я не колдун, – сказал король.
– Но теперь-то вы убедились в этом, ваше величество? – спросила Екатерина.
– Конечно.
– Эта убежденность победит вашу тревогу?
– Победит окончательно.
– Вы это говорите из любезности?
– Нет, матушка, от души. Лицо Екатерины разгладилось.
– Слава Богу! – воскликнула она; можно было подумать, что она верит в Бога.
– Да, слава Богу! – насмешливо повторил Карл. – Теперь я знаю, кто виновник моего недуга и, следовательно, кого надо наказать.
– И мы накажем...
– Господина де Ла Моля: ведь вы сказали, что виновник – он?
– Я сказала, что он был орудием.
– Хорошо, сначала Ла Моля – это самое главное, – ответил Карл. – Приступы, которым я подвержен, могут вызвать в нашем окружении опасные подозрения. Чтобы открыть истину, необходимо срочно все осветить.
– Итак, господин де Ла Моль?..
– ..прекрасно подходит мне как виновник, я согласен. Начнем с него, а если у него есть сообщник, он его выдаст.
– Да, – прошептала Екатерина, – а если он не выдаст, то его заставят это сделать. У нас есть для этого средства, которые действуют безотказно.
Затем она встала и громко спросила Карла:
– Итак, государь, вы позволяете начать следствие?
