– Да, – отвечала Маргарита, пытаясь высвободить руку.
– Хорошо, – продолжал Беарнец, не спуская глаз с двери. – Так как лучшим доказательством честного союза является полное доверие, то сейчас я расскажу вам подробно, ничего не утаивая, план, который я составил, чтобы победить в борьбе всех врагов.
– Государь... – пролепетала Маргарита, невольно оглядываясь в свою очередь на кабинет, что вызвало скрытую улыбку у Беарнца, довольного успехом своей хитрости.
– Вот что я собираюсь сделать, – продолжал он, притворяясь, будто не замечает замешательства молодой женщины. – Я...
– Государь! – воскликнула она и, вскочив с места, схватила короля за локоть. – Дайте мне передохнуть: волнение... жара... я задыхаюсь!
Маргарита действительно так побледнела и так задрожала, что, казалось, вот-вот упадет на ковер.
Генрих подошел к окну в противоположной стороне комнаты и отворил его. Окно выходило на реку.
Маргарита подошла к мужу.
– Молчите! Ради самого себя, государь, молчите! – чуть слышно произнесла она.
– Сударыня, – сказал Беарнец, улыбаясь своей особенной улыбкой. – Ведь вы же сказали мне, что мы одни!
– Да, но разве вы не знаете, что можно пропустить сквозь стену или потолок слуховую трубку и услышать все?
– Хорошо, хорошо, – с чувством прошептал Беарнец. – Вы не любите меня, это правда, но правда и то, что вы честная женщина.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я хочу сказать, что будь вы способны на предательство, вы дали бы мне договорить, потому что я выдавал только себя. Вы меня остановили. Теперь я знаю, что в кабинете кто-то прячется, что вы неверная жена, но верная союзница, а теперь, – с улыбкой закончил Беарнец, – надо признаться, для меня гораздо важнее верность в политике, нежели в любви...
– Государь... – смущенно вымолвила Маргарита.
– Хорошо, хорошо, об этом поговорим после, когда узнаем друг друга лучше, – сказал Генрих и уже громко спросил:
– Ну как, теперь вам легче дышится?
– Да, государь, – тихо ответила она.
– В таком случае, – продолжал Беарнец, – я не хочу вас больше утруждать своим присутствием. Я почел своим долгом прийти, чтоб засвидетельствовать вам мое уважение и сделать первый шаг к нашей дружбе; соблаговолите принять и уважение и дружбу так же, как я их предлагаю, – от всего сердца. Спите спокойно, доброй ночи.
Маргарита посмотрела на мужа с чувством признательности, светившимся в ее глазах, и протянула ему руку.
– Согласна, – сказала она.
– На политический союз, искренний и честный? – спросил Генрих.
– Искренний и честный, – повторила королева. Беарнец пошел к дверям, бросив на Маргариту взгляд, увлекший ее, как зачарованную, вслед за мужем.
Когда портьера отделила их от спальни, Генрих Наваррский с чувством прошептал:
– Спасибо, Маргарита, спасибо! Вы истинная французская принцесса. Я ухожу спокойным. Я обделен вашей любовью, зато я не буду обделен вашей дружбой. Полагаюсь на вас, как и вы можете полагаться на меня... Прощайте!
Генрих нежно поцеловал руку жены, затем бодрым шагом направился по коридору к себе, шепотом рассуждая сам с собой:
– Что за дьявол торчит у нее? Сам король, герцог Анжуйский, герцог Алансонский, герцог де Гиз, – брат, любовник, тот и другой? По правде говоря, мне теперь почти досадно, что я попросил свидания у баронессы, но раз уж я дал слово и Дариола ждет меня... все равно. Боюсь только, что баронесса потеряет оттого, что по дороге к ней я побывал в спальне у моей жены Марго, как называет ее мой шурин Карл Девятый, – прелестное создание.
Генрих Наваррский не очень решительно стал подниматься по лестнице, ведущей к покоям г-жи де Сов.
Маргарита провожала его глазами, пока он не исчез из виду, и только тогда вернулась в комнату. В дверях кабинета стоял герцог, и эта картина вызвала в Маргарите чувство, похожее на угрызения совести.
Суровое выражение лица и сдвинутые брови герцога говорили о горьких размышлениях.
– Сегодня Маргарита нейтральна, а через неделю Маргарита станет врагом, – произнес он.
– Значит, вы подслушивали? – спросила королева.
– А что же мне было делать в этом кабинете?
– И, по-вашему, я вела себя не так, как подобает королеве Наваррской?
– Не так, как подобает возлюбленной герцога де Гиза.
– Я могу не любить своего мужа, но никто не имеет права требовать, чтобы я предала его, – отвечала королева. – Скажите честно, разве вы способны выдать тайну вашей жены, принцессы Порсиан?
– Хорошо, хорошо, – покачав головой, сказал герцог. – Пусть будет так. Я вижу, что вы больше не любите меня так, как в те дни, когда вы рассказывали мне все, что замышляет король против меня и моих сторонников.
– Король был сильной стороной, а вы – слабой. Генрих слаб, а вы сильны. Как видите, я продолжаю играть все ту же роль.
– Но перешли из одного лагеря в другой.
– Я получила на это право, когда спасла вам жизнь.
– Хорошо! Когда любовники расходятся, они возвращают друг другу все свои дары, поэтому и я, если мне представится случай, спасу вам жизнь, и мы, будем квиты.
С этими словами герцог поклонился и вышел, а Маргарита не шевельнула пальцем, чтобы его удержать. В передней герцог нашел Жийону, которая проводила его до окна в нижнем этаже, а во рву нашел верного пажа, в сопровождении которого возвратился домой.
Маргарита, задумавшись, сидела у окна.
– Хороша брачная ночь! – прошептала королева. – Муж сбежал, любовник бросил!
В это время по ту сторону рва, по дороге от Деревянной башни к Монетному двору, шел, подбоченясь, какой-то школяр и пел:
Почему, когда на грудь
Я хочу к тебе прильнуть
Иль когда, вздыхая тяжко,
Я ищу твои уста,
Ты обычно и чиста
И сурова, как монашка!..
Для чего тебе беречь
Белизну точеных плеч,
Этот лик и это лоно?
Для того ли, чтоб отдать
Всю земную благодать
Ласкам страшного Плутона!..
Дивный блеск твоих ланит
Зев могилы поглотит;
Но когда и за могилой
Встретиться придется нам,
Знать никто не будет там,
Что была моей ты милой!
Так не мучь и не гони
И скорее протяни,
Протяни свои мне губки,
