— Вот он, — Дъярв указал на высящийся посреди прогалины столб.
Хани сразу вспомнил памятник посреди Большого Болота на месте бывшей столицы Анталанандура. Но как окружающие статуи были злобными карикатурами на людей, так и высящееся на гранитном постаменте изваяние оказалось пародией на памятник Вираджаю Золотому. Не воин, а грязный шут корчил издевательскую гримасу, размахивая погремушкой вместо меча. Уродливая лысая голова, прищуренные раскосые глазенки, маленькие бородка и усы — все внушало неодолимое омерзение. Призрачная черная вуаль окутывала статую, мешая разглядеть ее в деталях, та же вуаль создавала впечатление, что статуя двигается.
— Какой ужас, — сипло произнесла принцесса.
— Действительно, — согласился Хани, — лучше уйдем. Не стоит связываться с проклятым уродом. Он стоит вдалеке от дорог, и пусть себе стоит, это тоже зло, но его можно искоренить чуть позднее. Пока достаточно просто не заходить сюда, чтобы не попасть под действие чар статуи.
— Мне кажется, я поняла, в чем дело, — кивнула Рюби.
Сумрачный Дъярв, заметно расстроенный напрасной гибелью воинов, неприязненно спросил:
— Даже? Поделись.
— Силы мрака постарались извратить самую радость, отравив ее черным злорадством. Может мрак вообще старался подменить ее каким-нибудь черным суррогатом. Посмотрите на лицо изваяния — такую смесь злобы, ненависти, торжества не измыслить нормальному человеку. Если люди отдаются во власть таких чувств — они обречены. Злорадство иссушает, пьет жизненную силу, как песок пустыни — воду.
Будто услышав ее, каменный урод на столбе медленно повернулся. Слепые глаза обшаривали окружающую площадь стену леса в поисках новых жертв, но отряд был надежно укрыт за деревьями. Как и обещал Соболенок, лес помогал им, деревья нарочно еще гуще переплели ветви, не пропуская холодный липкий взгляд лысого истукана. И все-таки Хани с великим трудом удержался, чтобы не поддаться смеху. Он понимал, что, однажды начав, будет смеяться и смеяться… Пока не упадет без сил и не превратится в такую же статую.
— Идем отсюда, — буркнул Дъярв.
Они уже повернулись было, как с противоположного конца площади долетел протяжный стон, перешедший в плачущий смешок.
Хани схватился за голову.
— Опять…
— В чем дело? — вскинулся Дъярв. — Кто это?
— Старый знакомый, — скривилась Ториль. — Разумеется, снова попался, и снова нам его выручать. Интересно, есть ли хоть одна западня, в которой он еще не побывал?
— Кто? — не понял Дъярв.
— Ты уже видел его один раз, — ответила Рюби. — Животное редкое, можно сказать, уникальное….
— Ах, этот. С крыльями.
— Он самый, — подтвердил Хани. — Что будем делать?
— Нужно как-то разбить статую, но как именно — ума не приложу, — ответила Ториль. — Подойти ближе она просто не даст, а издали… У нас нет Золотого Факела? — она вопросительно глянула на Рюби.
Та послушно подняла правую руку, с ладони сорвалась красная молния. Она полетела в статую, однако завязла в черной вуали, рассыпавшись угольками. Каменный урод сразу оставил в покое Грифона и повернулся к новой цели. Он беспокойно крутил головой, пытаясь отыскать того, кто потревожил его. Дурацкая ухмылка проступила на каменном лице, статуя вытянула вверх скрюченный указательный палец правой руки.
— Болван, — раздраженно прошептала Ториль.
— Он и есть. И рассмешить пытается, как идиотов. Но все равно не понятно, как с ним справиться.
Дъярв молча махнул рукой, еще два воина бегом бросились через площадь. Истукан встрепенулся и поочередно указал на них пальцем. Тут же припадок смеха свалил обоих наземь, они катались по каменным плитам, истерически взвизгивая и всхлипывая. Судороги колотили их так, что Хани всерьез испугался, а не сломают ли они себе шеи. Не тратя времени на пустые упреки, Хани решительно вышел из-за дерева. Ему показалось, что он услышал испуганный возглас Рюби. Или не показалось?
Истукан повернулся к нему, поднимая палец. Хани ощутил, как слепые глаза торопливо ощупывают его. Это было смешно, и Хани едва не рассмеялся, но вовремя спохватился. Стоит поддаться на одно мгновение — и он тоже будет корчиться на земле, как те двое бедолаг. Хани стиснул зубы так, что они захрустели, и неторопливо зашагал через площадь. Истукан задергался. Вероятно, впервые за много веков его колдовство не подействовало, жертва не обращала внимания на ухмылки и ужимки. Урод судорожно затряс погремушкой, каменное лицо исказила жалкая гримаса.
Хани упрямо двигался вперед, на всякий случай опустив глаза. Он аккуратно огибал источенные временем и дождями глыбы известняка. Сжав кулаки так, что ногти впились в ладони, он считал про себя: «Один… Два… Три…» Многих погубил лысый шут, слишком многих.
Опомнился Хани, лишь когда его пылающий лоб коснулся холодного влажного гранита. Он подошел к самому подножию столба. Сверху доносился жалобный скулеж, каменный уродец чувствовал, что приближается его конец, и молил о пощаде. Но Хани не позволил себе поддаться ложной жалости. Он обнажил меч, и зеленая молния, словно воск, рассекла толстый гранитный столб — ведь теперь магическая вуаль не прикрывала его, Хани прошел внутрь завесы.
Он едва увернулся от сыплющихся камней, только чтобы оказаться лицом к лицу с изваянием шута. Каким-то чудом статуя благополучно соскользнула с разрушенного пьедестала. Хани снова взмахнул мечом, но уродец присел, закрывая глаза ладонями. И Хани отвел удар. Даже смертельный враг, если он сдавался, заслуживал пощады.
Хани обернулся, разыскивая взглядом Грифона, однако тут же холодные каменные пальцы сомкнулись у него на шее. Хани рванулся было, но хватка статуи оказалась мертвой. Холодные ладони все сильнее стискивали его горло, он захрипел, перед глазами беспорядочно замелькали разноцветные огни. Вдруг смертельная хватка ослабла, и ладони противника разжались.
Хани со стоном опустился на колени. Прошло много времени, прежде чем он отдышался и смог различить, что происходит вокруг.
— Ни одно доброе дело не остается безнаказанным, — мрачно пошутила Ториль, убирая сияющий бирюзой меч в ножны. Именно она не растерялась и разрубила на куски облапившего Хани уродца. — Ты хотел быть добреньким до конца и получил за это достойную награду.
Хани потер помятое горло.
— Ты спасла мне жизнь, спасибо. Однако не будем спорить, правильно ли я поступаю, нам не найти общего языка. Те двое остались живы? — обратился он к Дъярву.
— К счастью.
— Тогда давайте поищем Грифона, он должен быть где-то рядом.
Искать Грифона долго не пришлось. Жалобно постанывая, он сам выполз навстречу, беспомощно волоча крылья по земле. Едва увидав спасителей, Грифон принялся плакаться:
— Лечу себе, понимаете ли, лечу, никого не трогаю. Хотел побывать в Эрегрундсгрененхильфорне. Вы там никогда не были? Прелестный уголок, птички райскими голосами поют, пчелки жужжат. А цветы! Нигде в мире таких нет. Недаром осы их так любят, только прилетишь — зажалят до смерти. Ужасная дыра. Остановился на минуту — и вот, посмеялся.
