Он ничем не мог помочь специальному корреспонденту
Александре Потаповой, ибо его непосредственный начальник, продюсер
общественно-политического вещания, был назначен на эту высокую должность
Викиным отцом.
— Иди к Вешнепольскому в программу, — мучаясь от стыда,
посоветовал шеф-редактор. — Он никого не боится, Ванька-то… А ты с ним дружна…
— Зачем ему лишние неприятности? — спросила Александра,
улыбаясь. Она все время улыбалась, как фарфоровая китайская кукла, — в дверь
постоянно заглядывали любопытные. — Мне теперь надо не в программу, а на лесопилку
куда-нибудь.
Шеф-редактор закурил, забыв про сигарету, дымившуюся в
пепельнице.
— Все образуется, девочка, — тихо сказал он Александре. —
Пережди. Затаись.
Но как ей было затаиться, когда после неправдоподобно
ужасной ночи, которую она провела одна, сидя на полу в кухне, за ней прислали
машину с «жандармом», как она выразилась про себя, чтобы тот доставил ее на
место преступления!
Лада Ильина, приехавшая, как всегда, к часу дня, застала
коллег в непередаваемо возбужденном состоянии. Узнав пикантные подробности
происшедшего, она кинулась звонить Александре домой, потом приехала ночевать, и
вот уже три часа они усердно и истово напивались, не понимая, как жить дальше.
— И знаете, — сказала Александра, не слишком уверенно
пристраивая свой стакан на полированную поверхность ветхого пианино, — я еще с
ней встретилась, когда уходила. Я уходила, а она прибыла. Мы столкнулись на
выходе. Она говорит: «Ну что, скушала? И это, — говорит, — моя дорогая, не
конец. Это только начало. Посмеешь пикнуть при разводе или еще где, я тебя из
Москвы выселю, не то что из квартиры твоей поганой. У Победоносцева, — говорит,
— великие дела впереди, так ты лучше вообще его фамилию забудь, не позорь его
имя…»
— Вот сука, — пробормотала Лада. — Не реви, Марья!
Маша судорожно всхлипывала, не в силах остановиться.
— Да к-как же мне н-не реветь, если к-кругом такое дерьмо!..
И Ваня пропал на Кавказе…
Даже в нынешнем бредовом состоянии, когда мозг, оглушенный
алкоголем и снотворными, которые она приняла под давлением ночевавшей у нее
Лады, не в состоянии был ничего воспринять, Александра не могла пропустить мимо
ушей Машин истерический всхлип.
Она уже знала, что Вешнепольский и Серега Быстров,
всегдашний оператор Ивана, попали в засаду в горах и были увезены в неизвестном
направлении. Об этом с утра до ночи твердили в «Новостях», которые Александра
смотрела теперь только по телевизору. Выдвигались версии, предлагались деньги
за информацию, похитителей призывали освободить заложников, горы прочесывал
спецназ, ситуацию контролировал президент… В общем, все, как всегда.
Или почти как всегда. Невозможно было представить, чтобы на
Ивана Вешнепольского, знаменитого и всеми любимого, кто-то осмелился вот так
запросто напасть.
Но при чем тут Машка, лучшая подруга и провизорша из аптеки
в Воротниковском переулке?
— Ты чего, Мань? — спросила Александра со своим обычным
тактом, еще обострившимся от трехчасовых возлияний. — При чем тут
Вешнепольский? Ты же его знать не знаешь! Это я рыдать должна, потому что он
мой друг, а не твой…
— Как же я его не знаю, когда я его люблю!.. — икая,
возразила Маша.
— Кого? — спросила Александра.
— Его. — И Маша опять залилась слезами.
— Чего это она, а? — Лада подошла поближе, достала платок из
кармана джинсов и бесцеремонно вытерла Машину физиономию. — Тронулась с горя?
— Кого любишь? — спросила Александра. — Победоносцева?
— Пошел в ж… твой Победоносцев! — взвилась Маша. — Если
хочешь знать, я его всегда терпеть не могла! Поду-умаешь, великий журналист,
покоритель московских девиц! Хреноносцев он, а не Победоносцев!
— А тогда кого? — спросила Лада, до которой с некоторым
опозданием стало доходить, о чем говорят подруги.
— Что — кого?
— Кого ты любишь-то, идиотка? Мы сегодня все одинаково любим
Победоносцева Андрея…
— Ва-а-аню-у-у, — почти завыла Маша. — Я без него жить не
могу…
— Да где ты его взяла-то? — почему-то рассердившись,
спросила Александра. — А? По телевизору видела?
— Он в аптеку приходил… — с трудом выговорила Маша, —
ас-аспирин покупал…
— О, господи Иисусе, — пробормотала Александра.
Очевидно, алкоголь был ни при чем.
— Значит, он к тебе на свидание позавчера ехал, когда все
это… стряслось? — подозрительно спросила она.
Маша горестно кивнула.
— Злой был, как нильский крокодил. Даже не поговорили
толком. Это он из-за тебя переживал, Сашка… А теперь он пропал, пропал… И я
его, наверно, больше не увижу…
— Заткнись, дура! — неожиданно вспылила Александра. — Он жив
и здоров, конечно! Если бы его хотели убить, убили бы на месте! Подержат и
отпустят, особенно если выкуп наши заплатят.
— Так ты из-за Вешнепольского ревешь? — удивилась Лада. — Он
у тебя аспирин покупал?
— Он, — сказала Маша и улыбнулась, утирая кулаком слезы. — И
алкозельцер. Он говорит — дайте что-нибудь от головы. А я ему — хотите
цианистого калия?
— А он? — тупо спросила Александра.
— А он говорит — нет, мне пока что-нибудь полегче… За калием
я попозже приду…
Лада подошла к дивану, на котором они рыдали, и посмотрела
по очереди на обеих подруг.
— Что? — спросила она.
И тут они захохотали. Все втроем. Они хохотали так, что
снизу стали стучать по батарее полоумные соседки, которых раздражал даже звук
отодвинутого стула. Они корчились от смеха и катались по дивану. Они утирали
слезы и кашляли, не в силах остановиться. Они взглядывали друг на друга,
опухших от слез и горя, и хохотали еще громче.
Назло врагам.
Назло соседкам, полевым командирам и Вике Терехиной.
Ничтожество Победоносцев в качестве врага Даже не
рассматривался.
Отсмеявшись, они некоторое время молча полежали на диване.
— Пойду кофе сварю, — сказала Александра будничным голосом.
— Сходи, Мань, за мороженым, как самая трезвая. Или за тортом. Только у меня
денег нет.
— Зато у меня тьма, — таким же будничным голосом отозвалась
Лада. — Я тебе сейчас дам…
— Нужно привыкать, — сказала Маша, когда они пили кофе,
очень горячий и очень крепкий, — Александра умела заваривать кофе. — Как-то
нужно взять себя в руки, Сашка. И тебе, и мне, и Ладе. Вика небось уже
пронюхала, что она у тебя живет. Следующим номером ее уволит…
