Первый день, когда она после двухмесячного перерыва приехала
в «Останкино», ошеломил ее.
Ничего не изменилось. Здесь по-прежнему бурлила яркая,
деловая, тусовочная жизнь. Все куда-то неслись и непременно опаздывали,
терялись камеры и операторы, не хватало монтажного времени и приходилось
воровать его друг у друга, ввязываясь в драки за лишние десять минут. На втором
этаже главного корпуса заканчивались съемки новогодней программы, поэтому на
всех лестничных площадках толпились и курили зайцы, гномы, феи, несколько
бородатых Дедов Морозов, барышни из массовки в вечерних платьях, музыканты из оркестра
во фраках и бабочках. Стойкий, как краска для волос «Белль Колор», табачный
запах висел в коридорах, небольшая очередь толкалась у киоска, где разогревали
пиццу, табличка «Вас здесь не стояло» красовалась на двери в приемную продюсера
музыкально-развлекательных программ.
Весь этот, чуточку показушный, блеск жизни ошеломил отвыкшую
от него Александру. Она забыла, какое здесь все особенное, но уже, поняла она с
острой болью, чужое, не ее, потому что ей все время приходилось прятаться — она
до смерти боялась встретить знакомых журналистов или Вику с Андреем.
Во время разговора со Светой в пресс-баре она воровато
косилась на дверь, так что Света в конце концов спросила, не опаздывает ли она
куда-нибудь. Александра уверила ее, что не опаздывает, но, притворяясь
спокойной, продолжала сидеть как на иголках. Хорошо, что аппаратная, в которой
предполагалось монтировать фильм, была в другом здании, напротив того, где в
основном обитали новостные программы.
Александра засела за просмотр кассет в первый же день, и
никогда раньше это в общем-то не слишком интересное занятие не доставляло ей
такого удовольствия.
Это было не просто «возвращение к себе». Это был второй
шанс, который милостивая и капризная судьба неожиданно ей подкинула. Она
наслаждалась каждой минутой, проведенной в этой прокуренной комнате в кресле, с
которого клоками свисала обивка, и нельзя было облокачиваться на спинку, потому
что оно тут же заваливалось на пол. Видеомагнитофон гудел родным утробным
басом, инженер в некотором отдалении зевал до слез, разгадывая кроссворд и
стараясь не напоминать о себе, чтобы — не дай бог — не загрузили работой. Окон
не было, а потому время суток и даже время года потеряли свою определенность:
то ли на дворе день, то ли ночь, то ли осень, то ли зима… В соседней аппаратной
за тонкой стенкой что-то в двадцатый раз с выражением говорил Михалков. Там
«ловили синхрон», то есть с филигранной точностью вырезали из монолога одну
необходимую для интервью фразу.
Под вечер пришлепала Лада и притащила Александре пластмассовый
стакан с тепловатым, а точнее — прохладным кофе и пирог с мясом.
— Жри! — сказала она торжественно. — Очень вкусно.
В одну минуту Лада прогнала видеоинженера с насиженного
места, отправив его покурить, сама взгромоздилась на стул и спросила строго:
— Ну, что тут у тебя?
— Конец света, — радостно сообщила Александра, хлебая
кофейную бурду. — Ничего не понимаю. Завтра пойду в архив, посмотрю хоть, что
он показывал. А то — лес темный.
— Здорово, — оценила Лада ее состояние. — И потому ты
счастлива?
— Посиди дома, повой в потолок, а потом говори, — оборвала
ее Александра.
— Знаю, знаю… — сказала Лада, рассматривая дырчатые
потолочные панели. — Ты у нас несчастная страдалица, а я — ехидна. Что наш муж?
— Все хорошо, — ответила Александра.
— Наш муж объелся груш, — задумчиво произнесла Лада. —
Машка, между прочим, совсем черная стала. Что за год такой, у всех трагедии…
— Я на него смотреть не могу, на Ваньку. Как вижу его на
пленке, сразу перематываю, — почему-то шепотом сказала Александра. — Не могу…
— Как же ты работать будешь? — спросила Лада. — Тебе на
него, как я понимаю, ближайший месяц придется день и ночь смотреть.
— Справлюсь, наверное. — Александра задумчиво покосилась на
магнитофон. — Ты знаешь, мне кажется, он найдется. Не верю я, что такого мужика
какие-то мудаки могли убить…
— Я его очень мало знала, — печально сказала Лада и закурила
тонкую пижонскую сигаретку: она всегда курила не то, что все остальные. — Только
в лицо. Ну, и здоровались в коридоре. Не знаю, что тебе сказать, Саш. Васятка
тоже говорит — найдется. Просто цену набивают, потому и тянут так долго…
— К Мане нужно бы съездить. — Александра встала и сунула
руки в карманы джинсов. — А то я со своими проблемами совсем от нее оторвалась.
А ей на самом деле еще тяжелее, чем мне.
— У нее надежда есть, — задумчиво возразила Лада. — А у тебя
нет.
— У меня нет, — согласилась Александра. — Это точно.
— Как бонапартист воспринял твой выход на работу, да еще с
утра до ночи? — уже обычным своим тоном спросила Лада. Она не была ни
распущенной, ни циничной, но, разговаривая подобным образом, проще жить…
— Не заметил, — сообщила Александра, с наслаждением откусывая
от пирога. — Про «с утра до ночи» он еще не знает, но, думаю, когда узнает,
тоже не заметит. Знаешь, Лад, он тут еды привез из «Седьмого континента» почти
на сто пятьдесят долларов. К чему бы это, ты не знаешь?
— На сколько? — выпучила глаза впечатлительная Ладка.
— На сколько слышала, — подтвердила Александра. — Я думаю,
может, он жулик?
— Говорила я тебе — не выходи за него! — воскликнула Лада. —
А может, он не жулик, а миллионер?
— Это я миллионер, а не он, — отозвалась Александра. — По
крайней мере, я больше похожа на миллионершу. Если б ты только видела, во что
он одет…
— Я не видела! — отрезала Лада. — Ты же его в секрете
держишь, как будто он принц Чарлз, а мы с Маней две герцогини и мечтаем его у
тебя отбить.
— Да не в этом дело!.. — с досадой возразила Александра. И
они замолчали.
— Поедем, что ли? — предложила Лада. — Девятый час. Я уже
все материалы на эфир сдала, мне больше делать нечего.
— Поедем, — согласилась Александра.
— Тогда я за вещами схожу, а ты спускайся. Моя машина на той
стороне стоит, почти у входа. Я сегодня рано приехала, мне хорошее место
досталось…
Это была вечная проблема — в «Останкине» всегда негде было
оставить машину.
— Странно, — внезапно решившись, сказала Александра, когда
Лада была у самой двери. — Почему именно меня попросили смонтировать этот
фильм? Что-то тут не так.
Лада обернулась, вопросительно посмотрела на подругу:
