— Худеть нужно, девушка!
Вика засмеялась:
— Ленка всегда в своем репертуаре. Считает, если она
красавица, то все остальные должны быть на нее похожи. Но говорят же — чем
больше хорошего человека, тем лучше… Мужики всяких любят, верно, Шура? Я,
правда, таких не встречала, но ведь Победоносцев-то пал жертвой… Сколько вы уже
женаты? Год? Два?
— Полтора, — мрачно отозвалась Александра. Под благодатным
дождичком Викиных высказываний все ее комплексы ожили и выползли наружу.
Сегодня ей уже обратно их не загнать. Скорее бы Андрей приехал!
— Ленку нужно пристроить, — доверительно сообщила Вика и
вытащила у Александры из пачки сигарету. — Так невозможно жить, как она живет.
В Москве никого, ни родных, ни близких. Любовник, старый хрен, того и гляди
бросит — уже давно на сторону поглядывает. А Ленка устраиваться никуда не
хочет. Да без прописки особенно и не устроишься. Я ее попыталась секретаршей к
нам пропихнуть, а Сорокин говорит — неси паспорт. Ему налоги на иногородних
тоже нет резона платить. А у Ленки идея-фикс, хочет в шоу-бизнес или в модели…
Александре совершенно неинтересны были Ленкины злоключения,
но она зачем-то слушала, как всегда, не смея уйти или прервать всемогущую Вику.
— Да еще машину разбила, — продолжала та, — а старый хрен
пока ничего не знает. Узнает — вот будет история с географией… Хорошо бы ее
замуж выдать, хоть за Филиппа этого. Он и впрямь не так чтобы очень, но
гражданство, гражданство…
В комнате начались танцы. Изрядно набравшийся Вовик Бородин,
молоденький мальчик из политической редакции, в приступе танцевального усердия
налетел на стол. Зазвенела посуда, завизжали девицы.
— Пойду, — озабоченно сказала Вика и потушила сигарету. — А
то еще кто-нибудь в салате уснет. Пошли, Шурка.
Александра поплелась за ней. Ноги ее уже не держали,
настроение было испорчено окончательно. Андрей опаздывал просто по-свински,
опять ужасно захотелось есть, да еще эта девица растревожила всегдашнюю рану.
Александра и сама знала, что не слишком изящна, но что с
этим можно сделать? Худеть у нее не получалось. Работала она по двадцать часов
в сутки, иногда по ночам, а ночью, как известно, всегда почему-то хочется есть.
Не тратить же нервы и силы еще и на голодание! Ну не получается у нее — и все
тут! Хватит ей постоянной и ежесекундной телевизионной нервотрепки со сменой
начальства, сокращениями, увольнениями, появлением новых фаворитов и изгнанием
старых! К тому же ко всем новым любимчикам следовало искать — и находить! новый
подход, а со старыми сохранять добрые отношения: кто знает, в один прекрасный
день они могут быть с почетом возвращены на прежнее место, и тогда позволившие
себе лишнее в момент временного унижения горько об этом пожалеют. Где уж тут
худеть…
Да и бабушка всегда говорила: «В нас ты пошла, Александра, в
Потаповых. Все такие были: и мои мать с отцом, и тетки, и дядья, и ты такая
же». Прикрываясь, как щитом, этими бабушкиными словами — что поделаешь? Судьба!
— Александра малодушно позволяла себе плыть по течению.
И за это свое малодушие она себя ненавидела. Свет в квартире
погасили, остались только замысловатые светильники, привезенные Викиным отцом
из каких-то дальних странствий. Разоренный стол сдвинули к стене, возле него
бесшумно суетилась Люда, Викина домработница, собирая тарелки, стаканы и
окурки. Андрей все не ехал.
Платиноволосая сирота, нисколько не опечаленная собственным
неустройством, плыла в объятиях какого-то типа, кажется, из редакции
«Московских новостей». Странно, почему Вика не заставила ее пригласить
француза?
— Я думал, что вы уехали, — проговорил Филипп прямо ей в
ухо, как будто материализуясь из ее мыслей, — и даже грустил, что не успел
сказать вам «до свидания».
— Муж опаздывает, — пояснила Александра, поворачиваясь в
сторону темного силуэта, маячившего на фоне освещенной двери. — Обещал меня
забрать и что-то не едет.
Почему-то ей было приятно говорить ему о том, что у нее
имеется муж. Ей казалось, что это сообщение непременно удивит его. Но, похоже,
он проглотил факт присутствия в ее жизни мужа, даже не заметив его. Так, по
крайней мере, показалось Александре.
— Могу я пригласить вас потанцевать? — спросил Филипп.
— Потанцевать?! — изумилась Александра. Ну ладно,
разговаривать с мужчиной, который ниже тебя ростом, — еще куда ни шло, но
танцевать с ним… Полный идиотизм!
— Я сказал что-то не то? — спросил Филипп, заметив ее
реакцию. — Или Россия перешла теперь в мусульманство и танцевать с замужними
женщинами запрещает Коран?
— Я не знаю, что там запрещает Коран, — начала Александра
довольно громко, но тут же понизила голос, увидев, что Вика поглядывает в их
сторону, — но я не могу танцевать с человеком, который… которому я… который
мне…
— …который вам не нравится, — закончил Филипп и, обняв ее за
талию, слегка подтолкнул к середине комнаты.
— …который ниже меня ростом, — прошипела смущенная
Александра. — Над нами будут смеяться, слышите, Филипп?
— Никто не будет над нами смеяться, — успокаивающе заметил
он, покачивая ее в ритме музыки.
Держать эту странную особу в объятиях, совсем близко от
себя, было приятно. Появилось какое-то забытое чувство новизны и ожидания
чего-то значительного, возможно, самого главного. Он уже давно забыл это
светлое ощущение, точнее, радостное предчувствие чуда. А может, никогда его и
не знал?
Хорошо, что ему попалась на глаза эта девушка с бутербродом,
нежно прижатым к груди. Иначе бы он весь вечер злился на себя, что теряет время,
или в лучшем случае выслушивал бы дифирамбы хозяйки дома, воспевающей
артистический талант ее подруги.
Поначалу Александра упиралась, как осел на горной дороге, но
Филипп, как ни странно, оказался сильнее.
— Если хотите помериться со мной силой, пойдемте лучше в
другую комнату, — негромко посоветовал он. — Если мы свалимся, это и вправду
будет смешно. Хотите попробовать?
— Нет, — буркнула Александра, покоряясь судьбе, — не хочу.
Но это шантаж.
— Согласен, — кивнул Филипп. — А что прикажете делать?
Ждать, когда на меня бросится малышка Элен, решив, что мой паспорт ей вполне
подходит?
Втайне удовлетворенная тем, что француз не клюнул на
платиновые волосы и обтянутую черной кожей попку в виде сердечка, а вот — поди
ж — танцует с ней, Александра заметила рассудительно:
— Они не знали, что вы понимаете по-русски.
— Но я понимаю по-русски, и мне даже не хочется думать, что
было бы, узнай они об этом.
