Оказывается, она стояла возле дивана на коленях, потому что,
увидев надпись, быстро села на пол. Дискета и кассета лежали прямо перед ней,
как смертоносный, не обезвреженный снаряд.
Ванька все перепутал.
Вот в чем дело.
В угаре того страшного вечера, когда он тащил ее вместе со
злополучным хлебным пакетом в свою машину, он по рассеянности сунул эту папку
не в бардачок, а в ее пакет, который сам же и нес. А она потом неизвестно зачем
запихнула ее в шкаф, к которому не прикасалась со времени развода. Филипп занял
его своими вещами, их было очень много, и за ними затерялся задвинутый к стене
пакет с заплесневелым хлебом.
Александра поднялась и пошла на кухню. Налила себе попить.
Это лежало на диване, безмолвно и угрожающе.
Нужно звонить.
Но куда? Куда?!
Алексей Глебов — вице-премьер по делам национальностей. По
слухам, хороший Ванькин друг, у которого он не раз получал и подтверждал
информацию. К нему не прорваться. Если бы она все еще работала в «Новостях»,
можно было бы придумать какое-нибудь интервью. Хотя организовать интервью с
человеком такого уровня — дело непростое и, главное, не быстрое. Теперь же это
вовсе отпадало.
Доверить эту папку кому-нибудь из друзей, кто мог бы такое
интервью сделать, нельзя.
Нет, нельзя.
Но при чем здесь Глебов? Значит, все-таки Вешнепольский не
просто попал в плен, что-то тут было… Или это никак между собой не связано и
кассету Ванька приготовил в каких-то других целях?
У Александры заболела голова — всегдашний признак внезапного
и сильного выброса адреналина в кровь.
«Думай! — приказала она себе. — Думай, ты это умеешь».
Итак, есть папка, есть адресат и нет возможности ее
передать. Значит, угрозы, выстрелы на пустой даче, Манино изрезанное пальто —
все не случайно. Не было никакого затишья, было ожидание — кто шевельнется
первым. Как на охоте.
Александра ходила по комнате. Елка тонко подрагивала
серебряным «дождем» и цепляла Александру колючей лапой.
Александра сунула в карманы ледяные влажные руки.
«Думай, думай, — мысленно твердила она. — Выстраивай
логические цепочки. Найди то, что помогло бы разложить по полочкам события
последних нескольких месяцев. Давай же!»
Темнело, и отступивший на время животный страх перед
темнотой, перед невидимыми существами, поджидающими в этой чернильной морозной
мгле, вновь захлестнул душу.
— Не трясись! — вслух приказала себе Александра и поняла,
что ее голос тонок и слаб и от страха она готова привычно поднять лапки кверху.
Еще можно сделать вид, что нет и не было никакой кассеты с
дискетой. Ваньке она вряд ли уже поможет, а дела вице-премьера Глебова никак ее
не касаются. Шутки и приключения кончились. Теперь у нее в руках то, за чем,
очевидно, охотятся какие-то неизвестные ей темные силы, и она должна принять
решение.
Какое?
Выбросить папку в помойку? Положить ее обратно за Филипповы
свитера? Утопить в унитазе? Варианты, конечно, весьма достойные. Особенно
последний.
Но это не экзамен по химии. В обморок, конечно, упасть
можно, однако нельзя пребывать в нем вечно. Очухавшись, все равно придется
принимать какое-то решение.
Если бы она была посильнее! Если бы она умела бороться и
побеждать! Ничего этого она не умела… Отдать папку Маше, чтобы она справлялась
как знает? Тоже вариант. У Мани нет даже той мифической близости к сильным мира
сего, которая была у нее, пока она работала. Маню в два счета пристукнут — ведь
уже предупреждали! — и папка достанется невидимому, виртуальному врагу.
Ах, черт, какая жалость, что ее выгнали с работы и она давно
упустила из виду всю ситуацию — кто за кем стоит, кто кого поддерживает, топит,
лоббирует… Кто против кого дружит. Может, это и помогло бы…
He зажигая света, Александра принялась варить кофе. На ощупь
сделать это было непросто. Посмотреть кассету нельзя. Для этого нужен
профессиональный видеомагнитофон. Возможно, из кассеты можно было бы что-нибудь
узнать. Конечно, она посмотрит дискету, но — голову можно дать на отсечение
через Ванины пароли ей вряд ли пробраться.
Может, отдать ее кому-нибудь из его группы? А кому: Свете,
которая не отвечает на звонки, или Владику Донскому, режиссеру? Кофе из чашки
выплеснулся Александре на колени. Охнув, она поставила чашку на стол. Стоп.
Света Морозова позвонила ей домой и сказала, что готовится
фильм по материалам Вешнепольского. Александра, сказала тогда Света, самая
подходящая кандидатура, потому что всю Ванину группу сразу же расформировали.
Группу не расформировали бы так быстро, если бы не знали точно, что Иван
никогда не вернется. Программа Вешнепольского выходила в редакции
общественно-политического вещания, его сотрудники подчинялись продюсеру этого
самого вещания, который группу моментально распустил. Именно это царапнуло ее
ухо, но тогда она так и не смогла понять, что же ее задело в Светиной речи.
Знали точно…
Никуда Ванька не пропал, его хладнокровно убрали, и
готовится что-то очень важное, ради чего все это и было проделано.
Очевидно, это «что-то» связано с Глебовым, раз за этим стоит
высокое телевизионное начальство, приказывать которому имеет право только еще
более высокая власть.
Зачем же им понадобился совершенно нейтральный фильм,
который она склеила? Она-то тут при чем?
Холодея от предчувствия надвигающейся беды, Александра
бросилась в коридор, роняя вещи, сорвала с вешалки свой портфель и, дрожа от
нетерпения, откопала в нем записную книжку. Пришлось все же зажечь свет, потому
что совсем стемнело и ничего было не разобрать. Боясь ошибиться, она набрала
номер, молясь, чтобы кто-нибудь ответил.
— Але, — буркнул в трубке заспанный голос.
— Михаландреич, — торопливо сказала Александра, — это Саша
Потапова. С Новым годом!
— Здорово, Саша Потапова, — пробурчал шеф-редактор
недовольно. — И тебе того же.
— Михаландреич, я прошу прощения, что беспокою, но, помните,
у Вешнепольского была редакторша Света Морозова?
— Помню, — ответил шеф-редактор с некоторым удивлением. — Мы
с ней в университете вместе учились. В шестьдесят шестом году. Она год как на
пенсию ушла. А что ты спрашиваешь?
— Это точно? — переспросила Александра упавшим голосом. —
Точно ее звали Света Морозова?
— Это так же точно, как то, что меня зовут Михаил Андреевич
Барсуков, — нащупав свой обычный тон, приободрился шеф-редактор. — Да на что
она тебе? Она у Ваньки по старости лет и не делала ничего, только молодняку
грамматические ошибки исправляла. Выгнать ее Ванька не мог, ты же его знаешь.
Он за нее сам работал. Он за всех сам работал…
