Александра осторожно двигалась в танце, стараясь по
случайности не отдавить ему ноги. У него были широкие плечи и поджарое,
жилистое тело. И пахло от него очень хорошо, каким-то дорогущим парфюмом.
Приятный мужик — с юмором, сдержанный и симпатичный, хотя
сразу его и не разглядишь. Надо будет познакомить его с Андреем, и можно
дружить. Вика удавится от злости.
Улыбнувшись, Александра кинула взгляд в сторону Вики и
обнаружила Андрея. Он стоял в дверях, высоченный и красивый, ее драгоценный,
любимый, талантливый муж.
— Прошу прощения, — быстро сказала она Филиппу, — приехал
Андрей, мой муж. Мне хотелось бы познакомить его с вами. Вы не возражаете?
— Ничуть, — ответил Филипп галантно, и Александра начала
пробираться к Андрею.
— Я тебя заждалась, — сказала она со счастливой улыбкой,
добравшись наконец до мужа, и быстро потерлась щекой о его пиджак. —
Познакомьтесь. Филипп Бовэ, журналист из Франции. Андрей Победоносцев, тоже
журналист. Андрей у нас знаменитость. — Это было сказано с величайшей
гордостью, заметил Филипп. Она сияла, как начищенный песком самовар из
коллекции Филипповой бабушки. И Филиппу это не понравилось.
— Дела задержали, — как бы извиняясь, бросил Андрей и
протянул Филиппу руку.
У него был красивый низкий голос, очевидно очень подходивший
для телевизионного журналиста, и представительная внешность. Вдвоем с
Александрой они смотрелись до неприличия хорошо — высоченные, спортивные,
улыбающиеся ровными дружелюбными улыбками.
— Андрюша! — воскликнула Вика, оказавшись рядом. — Что
такое? Почему ты опоздал? Александра познакомила тебя с господином Бовэ?
Она подставила щеку для поцелуя, и Андрей аккуратно, но с
некоторой неловкостью, как показалось Филиппу, ее поцеловал.
Они заговорили о каком-то совещании, на котором сегодня
утром объявили то ли о сокращении, то ли о перестройке в редакции политического
вещания, и Филипп сделал шаг назад.
Александра Потапова кивнула ему и улыбнулась. Он улыбнулся в
ответ.
Через десять минут он уедет, и кончится это идиотское
времяпрепровождение. У него куча неотложных дел, ведь только кажется, что год
это долго. Год пролетит, как один день. Кроме того, недели через четыре ему
придется слетать в Париж, значит, к этому времени нужно подогнать все здешние
дела. Он уже месяц в Москве, а не сделано и сотой доли того, что он
запланировал. «Что поделаешь, Россия!.. — посетовал как-то его приятель. —
Здесь пока раскачаются, жизнь пройдет». Но ждать, пока пройдет жизнь, Филиппу
не хотелось.
Он давно потерял из виду Александру. Должно быть, она уже
уехала.
В углу со стоном целовались, в кресле какая-то парочка
самозабвенно тискала друг друга. Филиппу припомнилась собственная молодость,
Сорбонна, дешевые обшарпанные квартирки, в которых так весело было когда-то
пить пиво и щупать тощих обкуренных девчонок, чувствуя себя хозяином вселенной.
Он направился к выходу, вспоминая, где оставил куртку — на
вешалке или в машине. Пожалуй, в машине, но посмотреть на вешалке все же
стоило, чтобы потом — спаси и помилуй, Пречистая Дева, — не пришлось
возвращаться обратно.
Филипп подошел к вешалке, высматривая куртку. Вроде бы не
видно. Приподнимая полы чужой одежды, Филипп продолжил изыскательские работы во
втором ряду.
На кухне — совсем рядом — разговаривали. Сначала тихо, потом
все громче и громче. Филипп вылез из вороха одежды и прислушался. Он слушал
довольно долго, затем шагнул в полную темноту, к входной двери. Мимо него
пронеслась Вика с красным и злым лицом.
Филипп осторожно, стараясь не щелкнуть замком, открыл дверь
и стал спускаться вниз по лестнице. Ему нужно было подумать, а думать в лифтах
он не умел.
То, что он услышал, очень ему не понравилось…
— Сашка, где материал о визите первой леди в питерский
хоспис?
Вася Куренной, сменный редактор, выскочил на лестницу, где
курили корреспонденты, и с размаху чуть не налетел на урну. Вид у него был
безумный, глаза метали молнии… Ну прямо Зевс, или Прометей-громовержец, или кто
там еще?..
— Сдала на эфир, — не поворачиваясь, ответила Александра —
такие сцены повторялись каждый день, и все к ним давно привыкли. — А что?
— А то, что в аппаратной нет пленки, а через двадцать минут
эфир! — Вася рванулся обратно в комнату, где сидели выпускающие, на ходу
взывая: «Вова! Вова!»
Вовой звали ассистента режиссера, отвечающего за сбор
материала на эфире.
Александра прислушалась к Васиным воплям, доносившимся уже
из редакторской, и потушила сигарету.
— Пойду поищу кассету. Вдруг правда Вовка ее куда-то
засунул, — сказала она своей лучшей подруге Ладе Ильиной. Лада делала репортажи
о культурной жизни столицы и отличалась необыкновенной красоты бюстом, а также
умением никогда не перетруждаться. Она всем нравилась, потому что была
миролюбива и незлопамятна.
— Да брось ты, — волнующим низким голосом проговорила Лада.
— Ну куда они могли ее засунуть? В унитаз спустить? Вовка мимо нас в сортир
вроде не проходил, мы бы заметили…
Такой у нее был юмор.
— Покури-ка лучше со мной. — Лада чиркнула спичкой о
золоченый коробок, прихваченный вчера в ресторане. — Мне одной скучно. Как твой
Победоносцев? Ему правда дают собственный эфир и делают руководителем
программы?
— Истинная правда, — с удовольствием подтвердила Александра.
Успехи мужа радовали и волновали ее, позволяли надеяться на
какую-то новую, небывалой красоты жизнь. Давно ли они были нищими, голодными корреспондентами,
рыскающими по Москве в поисках сенсаций? Давно ли Андрюша Победоносцев, ничего
не умеющий, средненький журналист из Набережных Челнов, приехал покорять
столицу и был готов работать кем угодно, жить где угодно, есть раз в два дня,
но только бы в Москве?
Они поженились, еще ничего не зная о своем будущем, и он
стал стремительно набирать обороты, догоняя и перегоняя давно устроенных
рафинированных московских мальчиков из «Взгляда» и разных прочих программ,
возникших из неожиданно свалившейся на журналистов гласности.
— Ты к нему в штат пойдешь или у нас останешься? — спросила
Лада, вытаскивая Александру из ее грез о муже.
— Не знаю, Лад, — сказала Александра. — Вроде с ним лучше,
он платить будет хорошо, ты ж понимаешь… А с другой стороны, это конец света, с
мужем вместе работать…
— Да уж, — подтвердила Лада, имевшая в любовниках всех
начальников по очереди. — Как только они понимают, что могут тобой командовать
еще и на работе, — все, ты пропала. Лучше сразу увольняться.
