— Александра, — жалобно проскулила она. — Добрый вечер…
— Добрый, — он явно наслаждался, видя ее замешательство.
Точь-в-точь как десятиклассник, которого на дискотеке пригласили сразу три
девушки.
Филипп пододвинул ей кресло, и все вежливо сели, как на
светском рауте.
— А вы же… во Франции, — выпалила Александра, тыча рукой в
телевизор. — Или нет?
— Нет, — сказал Филипп. — Он в России. Кофе хочешь, Алекс?
— Я сегодня вернулся, — охотно объяснил гость. — Как раз
чтобы встретиться с вашим мужем. А делегация прилетит завтра.
Господи, спаси и помилуй! Он прилетел из Франции раньше,
чтобы встретиться с Филиппом?!
— Пей! — приказал Филипп, подавая ей чашку. — Я туда коньяку
налил. Ты будешь? — спросил он у гостя, и от этого непринужденного «ты»
Александра чуть не облилась кофе.
— Коньяк буду, — деловито ответил гость. — Кофе нет. Он у
меня сейчас из ушей пойдет.
Филипп плеснул темную, вкусно пахнущую жидкость в два
бокала. Они глотнули и с задумчивыми лицами положили в рот по дольке лимона.
— Привык тут с вами, — кивнув на лимон, сказал Филипп, как
бы сокрушаясь. — У нас лимоном не закусывают.
«Я просто сошла с ума, — пронеслось в голове Александры. —
Шла из бани и по дороге чокнулась. Или сплю. Не могу же я в самом деле пить
коньяк в каком-то санатории с самим…»
— Вы журналистка? — спросил гость. — Филипп говорил, что вы
на телевидении работаете?
— Я пытаюсь, — сказала Александра и поставила чашку, которая
вздрагивала у нее в руке. — У меня не всегда получается, но я пытаюсь… А вы…
давно знакомы… с Филиппом?
Они переглянулись, и гость ответил:
— Лет десять. Или даже больше. А что?
Смутившись, она затрясла головой:
— Нет-нет, ничего. Просто я не знала о таких… знакомствах
моего мужа…
— А-а… — протянул гость. Вид у него стал задумчивый. Он
снова быстро взглянул на Филиппа.
Александра в их переглядываниях ничего не поняла, и чувство
неловкости усилилось.
— Так вы журналистка? — настаивал гость, и ей пришлось
объяснить:
— Я работала в «Новостях»… до недавнего времени… А сейчас я…
— почему-то ей не хотелось говорить ему, что она без работы, — а сейчас я
перехожу в другую программу.
— Телевидение — это хорошо. Как-никак, четвертая власть,
правда?
— Конечно! — с готовностью согласилась Александра. — Вас,
например, журналисты о-очень любят.
— Боюсь, что я их не очень люблю.
Голос не утратил любезной заинтересованности, но сказано это
было так, что Александра поняла — тему прессы лучше не развивать. Некоторое
время все сидели молча.
— Наверное, я мешаю вам разговаривать? — дошло наконец до
Александры. — Я уйду сейчас…
Она сделала попытку встать, но Филипп удержал ее.
— Мы уже все обсудили, не дергайся.
Гость одним глотком допил коньяк и поднялся.
— Спасибо, ребята! — сказал он душевно и протянул руку
Филиппу. — Я жду твоего звонка, как договорились.
Александре он тоже пожал руку.
— Я очень рад, что у Филиппа такая чудная жена. — Он говорил
так естественно, что Александра поверила ему, забыв на миг, что он политик и
складно врать — его профессия. — Я рад, что вы теперь совершенно здоровы и
прекрасно выглядите. Когда я видел вас в последний раз, вы выглядели намного
хуже, а ваш муж… вообще никуда не годился. Хорошо, что все обошлось.
— А когда мы виделись в последний раз? — удивленно взглянула
на него Александра. Он засмеялся:
— Мы не виделись. Я вас видел. Вы лежали на диване и
выглядели совсем не так хорошо, как сейчас.
— Павлик! — поморщившись, сказал Филипп. — Ты вроде ехать
собирался…
— До свидания! — окончательно попрощался Павлик. — Если
будут проблемы — звоните, У Филиппа все мои координаты.
Он шагнул в коридор, громилы подобострастно протрусили
вперед, распахнули перед ним дверь, и все вышли.
Александра обошла вокруг стола, зачем-то понюхала пустую
рюмку из-под коньяка и тихонько опустилась в кресло — у нее вдруг кончились
силы.
Под окнами заурчали машины, колеса отчетливо прошуршали,
расплескивая мерзлую воду. Хлопнула дверь, вернулся Филипп.
— Эй! — позвал он.
Александра не отозвалась, продолжая смотреть телевизор.
Филипп стоял в проеме двери, держась руками за косяки.
— Ты что, действительно сильно испугалась?
Александра добавила громкость. Он пожал плечами —
ненавистный французский жест, могущий означать что угодно.
— Кофе сварить?
— Ой, да делай что хочешь, — устало отозвалась она. — Мне
надоело твое вранье. Зачем ты все время врешь? Чтобы я не проникла в твои
страшные тайны? Зачем ты тогда со мной живешь? Зачем я тебе?
— Ты — моя жена, — сказал он, моментально раздражаясь. Она
знала говорить с ним в таком тоне нельзя. Через пару минут он выйдет из себя и
вообще перестанет разговаривать. Ну и пусть. Она так перетрусила, стоя в
темноте перед домом и приготовившись расстаться с жизнью, а потом этот гость с
коньяком и в джинсах — как удар дубиной по голове, и непонятный разговор, и
многозначительные взгляды… В данный исторический момент ей все равно, обозлится
Филипп или нет.
— Я телевизор хочу посмотреть, — буркнула она. — А ты пей
свой кофе…
— Как угодно, — сказал он почему-то по-английски, собрал
чашки и ушел в кухню. Полилась вода, звякнуло блюдце, он что-то запел, фальшиво
как всегда, и ушел в ванную.
Александра старательно смотрела фильм из серии «Наше новое
кино». Показывали возвышенную страсть наркомана и проститутки. Весь фильм они
кололись и трахались в каких-то ночлежках, потом их за что-то били, потом они
кого-то били, и в конце концов действительность разбила-таки их чистую любовь
вдребезги.
Убогий фильм был вязкий, как ночной кошмар, но зато он не
мешал думать.
— Я пошел спать, — из-за двери сообщил Филипп.
— Валяй! — отозвалась Александра. Тонкость мужского
восприятия порой поражала ее до глубины души. Он оставил ее чуть ли не в
слезах, растерянную, наедине с тяжкими думами и, ничего не объясняя, ушел спать
— разбирайся как знаешь, твое дело.
