Увидев процессию, шофер кинулся вперед и с поклоном открыл
перед Александрой заднюю дверь лимузина. Александра попятилась.
— Это моя машина, — негромко сказал сзади Филипп. — В
обморок не падай!
Он что-то громко и весело сказал шоферу, очевидно
здороваясь, и Александра, путаясь в собственных разлетевшихся в разные стороны
чувствах и мыслях, подумала отстранение что теперь, пожалуй, придется
быстренько выучить французский язык. В Москве в этом не было необходимости.
Шофер улыбался, стоя навытяжку у распахнутой двери лимузина,
и Филипп подтолкнул Александру вперед.
Повинуясь, она не села, а как бы даже прошла вперед, в кожаное
светлое и богатое помещение. Филипп плюхнулся следом, дверь захлопнулась. На
переднем сиденье, за перегородкой оказался все тот же Ламон, шофер проворно сел
за руль, и необыкновенный автомобиль тронулся.
— Где тут у нас джин? — растерянно пробормотал Филипп себе
под нос и открыл какую-то дверь в стене этого передвижного замка. Осветился
небольшой шкафчик, в котором оказались бутылки и стаканы. Филипп произвел в
этом шкафу какие-то манипуляции и сунул Александре в руку до половины
наполненный стакан. Лед в нем приятно позвякивал.
Лимузин летел. За тонированными стеклами было не разобрать —
куда.
— Что все это значит, Филипп? — спросила Александра тихо. В
ушах у нее стучала кровь. Она быстро глотнула из стакана. Филипп явно
переборщил с джином, а тоника не долил.
Он тоже глотнул из своего и пробормотал:
— Все-таки нужно было напоить тебя в самолете…
— Филипп! — крикнула она, не в силах сдерживаться дальше. —
Я прошу тебя, хватит уже балагана. Кто ты такой, черт тебя возьми?!
— Меня зовут Жан-Пьер-Филипп де Бовэ, граф де Бриссар, —
проговорил Филипп отчетливо. — Моя семья очень богата, и на протяжении
нескольких последних столетий мы занимаем довольно… высокое положение. — Он
улыбнулся, рассматривая Александру. — После смерти моего отца десять лет назад
главой клана остался я. Мой отец был министром иностранных дел. Может быть, ты
даже помнишь такую фамилию. Он вовсю встречался с Горбачевым, и мы даже
принимали у себя его и его жену. Я старался не лезть в политику. Моя стихия предпринимательство.
Когда-то я всерьез мечтал стать журналистом и даже работал в одной из газет,
которую отец купил, когда вышел в отставку. Он считал, что, если я хочу быть
журналистом, значит, у меня должна быть собственная газета. Собственная в
прямом смысле слова. Очень скоро я понял, что никаким журналистом я никогда не
буду. Империя требовала и требует неусыпного контроля и наблюдения…
— Ты император? — спросила Александра, рассматривая лед в
своем стакане. Она была уверена, что если случайно оторвет взгляд от стакана и
посмотрит на Филиппа, то непременно упадет в обморок.
— В некотором роде, — сказал Филипп. — В нашей собственности
нефтяные и алмазные прииски, отели, банки и даже один автомобильный завод. Да,
еще газета, журнал и два телеканала. Не очень большие, но вполне приличные. Я
приехал в Москву неофициально для того, чтобы спокойно изучить обстановку,
понять, смогу ли я работать на русском рынке, заручиться поддержкой в
правительственных кругах. То есть купить того, кто мне нужен, и потихоньку
начинать внедрение, если я приду к выводу, что оно будет… продуктивным. Я
стараюсь всегда проверять выводы своих экспертов… Павлика я знаю давно.
Действительно, он когда-то работал в Сорбонне. То, что его вынесло в теперешнее
положение, очень мне помогло. Я обещал ему денег на очередные выборы, а он
обещал мне очень выгодные контракты. Когда на лестнице тебя ранил тот придурок,
Павлик быстро провел расследование и выяснил, что это попытка удалить из Москвы
меня, а вовсе не прикончить тебя. Естественно, даже приехав неофициально, я
многим мешал. Кому нужен французский денежный мешок, обещающий поддержку одной
стороне и тем самым ослабляющий другую? По логике вещей, я должен был бы
схватить тебя в охапку и улететь первым же рейсом. Недаром и ранили тебя так
странно. Я должен был увезти тебя в Париж, лечить в лучших клиниках, устраивать
к косметологам и так далее… Я ничего этого не сделал, остался в Москве, потому
что мне обязательно нужно было выяснить, что именно ты скрываешь. Я выяснил,
постарался обеспечить безопасность твоим друзьям и увез тебя. Вот и все.
— Все? — переспросила Александра подозрительно тихим
голосом. — Что значит — все? Зачем ты врал? Почему не сказал сразу, что я не
гожусь тебе в жены? Почему ты морочил мне голову и притворялся, что ничего не
знаешь о моих делах, когда ты знал все с самого начала? Зачем ты привез меня
сюда, император. хренов, если знал, что здесь тебе придется все мне рассказать
и отправить обратно в Москву? А?!
— Алекс. — Филипп старался говорить как можно убедительнее.
— Я ничего не рассказывал тебе потому, что мне не хотелось объяснять все это
почти постороннему человеку, каким ты была тогда. И еще… пусть это очень глупо,
но я хотел пожить с тобой, как все нормальные люди. И понять, почему все-таки
ты сделала мне предложение.
— Мне кажется, уже тогда, у Вики, я влюбилась в тебя! —
задыхаясь от злости, проговорила Александра. — Помнишь, когда ты так откровенно
не клюнул на ее красотку подругу.
— Я не мог этого знать, — задумчиво сказал Филипп. — Ты
никогда мне не говорила. У меня есть замок. В него мы сейчас и едем. Есть
квартира на Елисейских Полях, в ней я обычно живу на неделе, чтобы не мотаться
каждый день за город. Вертолет я не люблю, а на улицах всегда пробки. Моя мать
участвует во всех без исключения благотворительных мероприятиях и этим живет.
Мой сын ненавидит меня за то, что я не разрешаю ему делать то, что он хочет.
— А что он хочет? — спросила Александра и поставила бокал на
столик она боялась выронить его из дрожащих рук.
— Например, обойти на яхте вокруг света, — криво
усмехнувшись, сказал Филипп.
— Сколько ему лет, твоему сыну? — спросила Александра,
сосредоточенно сдвинув брови.
— Двадцать, — ответил Филипп. — Его мать была моей подружкой
в университете, я женился на ней, когда она забеременела. Ален родился, и через
несколько недель она умерла от передозировки наркотиков. Мы все тогда кололись,
и она тоже. Во время беременности она держалась потому, что за ней все время
кто-нибудь приглядывал — или я, или кто-то из моих близких. Но мой сын
почему-то уверен, что это я убил ее, потому что она не соответствовала мне по
положению и происхождению.
— А она не соответствовала? — спросила Александра.
— Нет, — покачал головой Филипп.
— Значит, император то и дело женится на простолюдинках, —
подвела итог Александра. — Филипп, первым же рейсом я лечу в Москву. Скажи
своим обезьянам, пусть отвезут меня в аэропорт.
