— Какие русские?
— Мадам Виктория Те-ре-хин, — по складам выговорил Роберт, —
и месье Андрэ Победоносцев. Я даже научился произносить эти фамилии. Ты их
знаешь?
Филипп де Бовэ граф де Бриссар соображал очень быстро.
Майкл Олдридж предложил ему проект финансирования какого-то
телевизионного канала и долго говорил что-то об освоении нового рынка и
передовых технологиях. Филипп его почти не слушал. К чему? Если дойдет до дела,
оценкой перспектив будут заниматься эксперты, а вовсе не увлекающийся и
склонный к риску Майкл. Ни о чем конкретном речь тогда не шла. Очевидно, Майкл
решил не упоминать о России из боязни отпугнуть потенциального инвестора.
Филипп обещал Майклу, что встретится с ним и предполагаемыми продюсерами канала,
и тот, очевидно, решил ковать железо, пока горячо.
Бог рассудил так, что продюсерами оказались эти двое.
Бог иногда бывает справедлив, подумал Филипп.
Справедлив и непредсказуем.
— Я хочу забрать Алекс и уехать домой, — сказал Филипп. —
Встречаться с ними я не готов.
— Я тебе ее приведу, — вызвался Роберт. — Хоть постою рядом
с красивой женщиной.
Филипп видел, как он подошел к Алекс и вся троица недоуменно
уставилась на него. Потом лицо Алекс просияло, и она взяла Роберта под руку.
Понимая, что те двое сейчас оглянутся, чтобы увидеть ее мужа, он сделал шаг в
сторону и оказался за мраморной колонной.
«Еще не время, ребята, — мысленно сказал он тем двоим. — Вы
все поймете, но не сейчас: попозже, попозже…»
Филипп уже знал, что будет делать. Когда Роберт подвел к
нему Александру, он обдумывал последние, самые эффектные детали.
Он думал, что Александра тут же выложит ему все о разговоре
с этими русскими, и очень удивился, когда она сказала только:
— Ты уже можешь уехать?
— Да, — ответил он, помедлив. — Пошли? Роберт проводил их до
лестницы и вернулся обратно, по-американски небрежно сунув руки в карманы.
— Как прием? — осторожно ступая на высоких каблуках,
спросила Александра.
Филиппу не понравилось, что она молчит о своих недавних
собеседниках.
— Ален прилетает в пятницу, — сообщил он. — С девицей,
представляешь?
Александра остановилась посреди лестницы и всплеснула
руками.
— Неужели? — радостно спросила она. — Нет, правда?
— Правда, не вопи. Он съездит в Лондон и вернется на
Рождество. Филипп подал ей руку. — А мы-то собирались к нему лететь…
— И что за девица? — Александра обхватила его руку потной
ладошкой, и Филиппу до смерти захотелось поцеловать эту испуганную неуверенную
ладошку. Понимая, что ведет себя не слишком прилично, он поднес к губам ее руку
и поцеловал и потом еще раз — в запястье.
— Ты что? — зашипела его жена, поглядывая по сторонам — не
видел ли кто. — Спятил? Она быстро и густо покраснела.
— Правила существуют для того, чтобы их нарушать, — сказал
он ей на ухо. — Значит, я могу нарушать их где и когда хочу.
Вылощенные лакеи с неторопливым достоинством подали им
одежду. Облачившись в длинный консервативный черный кашемир, Филипп ждал, пока
будет готова Александра, а она в миллионный раз поразилась нереальности
происходящего.
Не может быть.
Это происходит не с ней.
Этот мужчина с осанкой и манерами принца крови не может быть
ее мужем.
Это не над ней лакей раскрывает громадный черный зонт. Это
не ее машину спокойный услужливый шофер подгоняет к ярко освещенному подъезду,
открывает для нее дверь и понимающе улыбается — трудный день, длинный вечер,
хочется скорее домой.
Принц крови опустился рядом с ней в мягкость сиденья и
вздохнул с облегчением, вытягивая уставшие ноги.
Хлопнула дверь. Лимузин поехал.
— Дождь, — сказала Александра, глядя в окно.
Филипп покосился на нее. Иногда он пугался ее странного
состояния, иногда оно его раздражало. Когда она улыбалась так, что, казалось,
вот-вот заплачет, или вдруг уходила гулять одна и долго не возвращалась, он
знал — с ней происходит что-то, чего ему никогда не понять, как бы близок он ей
ни был.
Филипп никогда не спрашивал, в чем дело, и был уверен — даже
начни она объяснять, он все равно не поймет и не почувствует ее состояния.
Он очень занятой человек. У его жены тоже могут быть
какие-то свои дела, он готов был терпеть, но, когда они вместе, она должна
принадлежать ему, всецело и безраздельно.
Ему и его детям.
Ему и его жизни.
Он потянулся за сигаретой и сердито щелкнул зажигалкой.
Филипп де Бовэ, граф де Бриссар, финансовый гений,
аристократ и богач, разменявший четвертый десяток, любил жену и терялся,
чувствуя свою острую зависимость от нее.
По тому, как он зажег сигарету, Александра поняла, что он
хочет с ней поговорить, что он устал, что весь вечер он занимался делами, а
теперь вот она молчит и вообще… жизнь не удалась.
— Так с кем прилетит Ален? — спросила она, припадая щекой к
его кашемировому плечу. — Что за девица?
— Не знаю. — Филипп был благодарен ей за то, что она
вернулась к нему. — Он просил его встретить. Съездишь?
— Конечно, — отозвалась она. — А девица будет жить у нас или
они оба в отеле?
— Алекс, я ничего не знаю. Но уж, конечно, не в отеле! Или
мы с тобой, два старых хрена, будем следить за их нравственностью?
Он бросил сигарету, залез к ней под шубу и стиснул грудь в
низком вырезе вечернего платья.
Она моментально перестала соображать и забыла, о чем они
говорили. Он погладил ее, атласную и жаркую под нагревшейся шубой.
— Ты развратник, — сказала она придушенным голосом и выудила
из корсажа его руку. От ее придушенного голоса, мягкого тепла и мгновенного
отклика он пришел во всегдашний щенячий восторг.
— Конечно, развратник, — согласился он с таким
самодовольством, что Александра захохотала и перехватила его руку,
предпринявшую вторую попытку.
Лимузин свернул на светофоре, въехал в ворота и остановился
у освещенного подъезда. Шофер открыл дверцу, и Александра выбралась на зеленый,
как продолжение лужайки, ковер, устилавший крыльцо.
— Спокойной ночи, Ламон, — сказала она шоферу.
