Именно кровь, а не элемент периодической таблицы Менделеева.
Данилов швырнул зазвеневший осколок и вскочил, оглядываясь.
Дверь направо — в кладовую. Из кладовой на улицу. Дверь налево — в гостиную,
где сейчас боится Марта. Прямо — французское окно с выходом на террасу.
Все это он придумал сам. И террасу, и французское окно, и
сводчатый переход в гостиную, и камин с медным колпаком. Он ориентировался в
этом доме лучше, чем в собственной квартире, и куда больше его любил.
Теперь мозаичный пол был залит едкой отравой и человеческой
кровью.
Кто это сделал?! Зачем?!
Данилов рванул с шеи шарф и швырнул его в кучу тряпок на
полу. По виску проползла капля. Отвратительно теплая и стыдная капля пота.
Он трус и неврастеник. Впрочем, это всем давно известно.
По красному следу, стараясь не наступать в него, он добрался
до двери в кладовую и распахнул ее.
Тело лежало лицом вниз, и под ним была огромная красная
лужа.
Хищный тропический цветок, готовый проглотить жертву.
Жив? Или уже нет?
Данилов наклонился. Почему-то запах крови был сильнее запаха
химической дряни. Лучше бы пахло краской и растворителями.
Обеими руками Данилов кое-как перевернул тело. Голова глухо
стукнулась о пол. Данилов зажмурился.
— Господи!..
Это Марта, устав бояться одна, все-таки пробралась следом.
— Помоги мне, — скомандовал Данилов, — я не понимаю, жив он
или…
— Кто это? — спросила Марта с ужасом, как будто это имело
хоть какое-то значение.
— Охранник. Помоги мне, Марта! Найди тряпку, намочи и дай
мне! Вода в баллоне с правой стороны. И не смотри на него, если не можешь!
— Он… жив?
— Я не знаю!
Марта все-таки посмотрела и покачнулась, схватившись за
стену.
Почему-то в лихих детективных киношках, которые она так
любила, никогда не показывали, как из черного кровавого фарша, в который превращается
человеческий череп от удара, вылезают белые кости.
— Марта, шевелись! Отвернись от него! Ты слышишь меня?! Ну!
На негнущихся ногах, спотыкаясь обо что-то, она доковыляла
до баллона и нашарила в кармане носовой платок. Вода лилась ей на ботинки.
— На.
— Мне нужна большая тряпка! Эта не годится, Марта! — Не
отрывая глаз, она смотрела, как белый носовой платок у него в руке мгновенно
становится красным, словно в кислоту сунули лакмусовую бумажку.
— Вроде бы дышит, но я не знаю, как ему помочь.
— Давай «Скорую» вызовем, — просипела Марта, — они помогут…
— «Скорая» из Москвы будет ехать два часа! Ты нашла тряпку?
И аптечку принеси из машины!
При мысли о том, что она сможет хоть ненадолго вырваться из
этого пространства, заполненного запахами химикатов и крови, выйти на улицу,
где сыплет снег и кричат галки, Марте стало чуть-чуть полегче.
— Я сейчас, — выговорила она, стыдясь своего малодушия, — я
сейчас вернусь.
Дыша в рукав, обходя кровавые лужи, она стала пробираться к
двери, но выйти не успела.
Дверь сама собой распахнулась ей навстречу, и показались
какие-то люди — довольно много.
Ахнув, Марта отступила, нога подвернулась, и она чуть не
упала, сильно ударившись локтем.
Данилов оглянулся. Он стоял на коленях, руки у него были в
крови.
— Никому не двигаться! — скомандовал первый из вошедших,
остальные плотной группой стояли у него за спиной. — Руки на голову! И вы тоже!
Быстро! — И он ткнул в Марту пистолетом.
Как зачарованная глядя в пистолетный зрачок, Марта медленно
подняла руки, ставшие вдруг очень тяжелыми и будто чужими.
Из-за первой кожаной спины вынырнули остальные и моментально
рассыпались по комнате, в центре которой в луже крови на коленях стоял Данилов.
Это было похоже на фильм, который недавно не к месту
вспомнился Марте.
— Так. — Голос был низкий и тяжелый. И холодный, как
пушечный чугун.
Человек вошел и остановился, не вынимая рук из карманов
длинного пальто.
— Я хочу, чтобы кто-нибудь мне объяснил, что здесь
происходит.
Марта пискнула, потому что дуло, в которое она смотрела,
совершенно отчетливо шевельнулось, и когда она пискнула, человек в пальто повернулся
и взглянул на нее.
И в этот момент она его узнала.
* * *
Данилов договорил, и некоторое время все молчали, только
хрустело стекло под ногами у охранников, хотя казалось, что они стоят
совершенно неподвижно.
— Что там с охранником? — наконец спросил Тимофей Кольцов,
ни к кому не обращаясь.
— Увезли в Москву, — проинформировала «кожаная спина», до
смерти напугавшая Марту своим пистолетом. — Пока жив, Тимофей Ильич.
— Ментов вызвали?
— Вы же не давали такого распоряжения, — после паузы тихо
сказала «кожаная спина». По тому, что отвечал все время он, а остальные
молчали. Марта поняла, что это скорее всего не просто спина, а спина-начальник.
— Не давал, — согласился Кольцов. — Что на втором этаже?
— Все в порядке, Тимофей Ильич. Туда не добрались. Только
лестница вот… попорчена сильно.
— Что за скотство такое! — в сердцах сказала молодая высокая
женщина в короткой шубке. Она ходила вдоль стен и рассматривала следы
разрушений, словно ни на чем не могла остановиться. Лицо у нее было брезгливым
и гневным. — Надо же было влезть, человека чуть до смерти не убить, все тут
испортить, переломать, краской залить!..
— Вы никого не видели? — вдруг спросил Кольцов у Данилова.
Данилов покачал головой.
— Почему-то были открыты ворота. Я удивился, но не слишком.
Я думал, что Катерина Дмитриевна, может быть, приехала, хоть и не собиралась.
Кольцов неприятно поморщился, как будто Данилов сказал
что-то неуместное.
— Катерина Дмитриевна приехала, — сказал Кольцов тяжело, —
хоть и не собиралась. Вы ей звонили?
— Нет. — Данилов достал сигареты. Вместе с пачкой из кармана
выпал мокрый от крови носовой платок, которым он пытался зажать рану на голове
охранника. Данилов посмотрел на платок, быстро поднял и сунул обратно. — Мы
виделись на прошлой неделе и обсудили все, что было необходимо.
