— Точно не поедете? — продолжала приставать жена, а сам
олигарх, кандидат и магнат вдруг вздохнул протяжным страдальческим вздохом.
Марта перепугалась не на шутку.
— Спасибо, большое спасибо, я сейчас выйду на улицу, погуляю
немного, и мне станет лучше. Просто я переволновалась, а в Москву я не поеду,
спасибо, нет…
— Это она тебя боится, — проинформировала мужа Катерина. —
Тебя все боятся. Какой-то ужас.
— Поедем, а? — попросил ее муж почти жалобно. — Черт возьми,
первый раз за неделю вдвоем, и тут на тебе!.. Хватит, Кать.
— Пока, — попрощалась Катя с Мартой и Даниловым и взяла
Тимофея Ильича под руку. — Андрей, я позвоню вам и сообщу свой новый мобильный
номер. Сегодня же.
— Спасибо, — сухо поблагодарил ее Данилов. Два гигантских
джипа — «Лендровер» и совсем уж экзотический «Хаммер» — казались по сравнению с
машиной Данилова океанскими лайнерами рядом с портовым буксиром. Сыпал мелкий
снег, белые шарики отскакивали от полированных крыш. Воздух был холодный и
влажный, какой-то острый.
Катерина запахнула шубу и некоторое время постояла, дыша
ртом.
— От вони голова заболела, — сказала она негромко и
оглянулась на Тимофея. — Надо было столько краски вылить! А полы были
сказочные, Тим! Особенно в гостиной. Данилов все нарисовал и собирал эту
керамику по кусочку. И лестница. На ней специальное покрытие положили, чтобы
Машка не полетела со ступенек. Она же носится, как щенок…
— Носится, — согласился Тимофей Ильич и взглянул на жену
внимательно. — Ты что, Кать? Плачешь?!
Охрана отошла от них, чтобы не слышать, о чем они говорят.
Тимофей покосился на нарочито безразличные спины и за отвороты шубы притянул
жену к себе.
— Ты что? — спросил он, близко глядя в серые несчастные
глаза, полные слез.
Нос вздрогнул, покрасневший кончик уткнулся ему в ладонь.
Только на одну секунду, но и этого было достаточно, чтобы он вдруг испытал
острый, тайный, умильный всплеск любви к ней.
Он все никак не мог привыкнуть к тому, что так ее любит.
— Ты что? — повторил он и встряхнул ее, чтобы это острое и
тайное чуть-чуть отпустило его.
Он не умел ни от кого зависеть, всесильный, богатый, умный,
бесстрашный, расчетливый, очень хладнокровный, очень успешный, очень занятой
человек.
Он теперь зависел от Катерины, знал это и боялся этого.
От Катерины и детей. Как это получилось, что он так влип?
— Господи, он мне так нравится, этот дом! — заговорила она
рядом с его ухом. — Мне все в нем нравится! Я уже придумала, куда мы елку
поставим. И это покрытие на лестнице для Машки! Все же было почти готово, Тим!
Кем надо быть, что так все… испоганить?!
И она шмыгнула носом.
— Я сегодня же поручу Дудникову, и он к завтрашнему дню
скажет тебе, кем надо быть, — предложил Тимофей, — и даже покажет. И ты сама
набьешь ему морду. А?
Она улыбнулась, и ему полегчало.
— Тим, с тобой разговаривать невозможно. Ты слишком…
однозначный. Конкретный, как это теперь называется.
— Зачем ты так навязывалась со своим участием? Тебе не все
равно, поедет она в Москву, эта барышня, или не поедет? И этого… как его?..
утешать кинулась!
— Я не кинулась его утешать. Ему этот дом нравится даже
больше, чем мне. Дом разгромили, чтобы выбить из-под ног почву именно у него, у
Данилова. Мне, например, это совершенно ясно и понятно. К тебе таким способом
не подберешься. Ты вообще мог ни о чем не узнать, это он правильно сказал.
— Ну и что?
— Ну и то. У него есть какой-то враг. И это такой… лютый
враг, который не побоялся втянуть в свои дела Тимофея Кольцова. Самого Тимофея
Кольцова!
— Ты что, — спросил он подозрительно, — смеешься? Или решила
мне польстить?
— Да что тебе льстить, — вздохнула Катерина, достала из
сумочки пачку сигарет и быстро закурила, — ты сам все про себя знаешь. В этом
как раз твое основное преимущество перед остальными людьми.
— В чем? — спросил он глупо. Спрашивать не следовало бы, но уж
больно хотелось послушать про «преимущество».
— В том, что ты все знаешь о себе. Знаешь все свои слабые и
сильные стороны. Сильные ты холишь и поощряешь, а слабым вздохнуть не даешь. —
Она затянулась, искоса взглянула на дом и продолжила, понизив голос: — Я думаю,
что дело серьезное, Тим. Серьезное и неприятное.
— Помогать никому не стану, — тут же сказал он, — можешь не
намекать и жалостливо не смотреть. Пусть он сам разбирается… как его…
— Ты давно запомнил, что он Данилов, — начала Катерина язвительно,
но муж не принял подачу.
— Это не мои проблемы. И тем более не твои. Достаточно того,
что я дал ему десять дней. Если за десять дней он не решит свои проблемы, я
уволю его и забуду о нем навсегда. И ты о нем забудешь тоже.
— А если его убьют?
— Значит, убьют, — сказал Тимофей равнодушно. — Еще не
хватает мне заниматься такими делами!.. Из-за его личных дел почему-то
пострадал мой дом! На его месте я бы немедленно повесился. Кстати, ты обратила
внимание, что он совсем не удивился, когда ты сказала, что это скорее всего
именно его проблемы?
— Обратила.
— Выходит, он заранее знал или предполагал что-то такое!
Все-таки Дудникова я уволю к…! Почему служба безопасности ни черта никого не
проверяет?!
— Она проверяет, Тимыч. Андрей Данилов один из лучших
архитекторов в Москве. И в России, наверное. Он не очень знаменит, но
благонадежен, как английский завтрак. Кстати, он родной сын Михаила Данилова.
Что ты смотришь? — подозрительно спросила она. — Не знаешь?!
Он молчал.
— Тим, это даже ты должен знать. Михаил Данилов. Писатель.
Господи, его в школе проходят! Ну, про Северный морской путь и
моряков-подводников.
Тимофей Ильич решительно не знал никаких подводников.
Раньше — до Катерины — собственная медвежья дремучесть его
не смущала, он даже бравировал ею слегка. Когда шесть лет назад он женился, эта
самая дремучесть перестала ему нравиться.
Он раздражался, когда теща с тестем — тесть, ясное дело,
профессор, теща — доктор наук, — жалостливо смотрели на него или понимающе
переглядывались, когда он опять попадал впросак. Есть еще бабушка с манерами
вдовствующей императрицы. В этом году ей должно стукнуть девяносто, она
пребывала в полном рассудке и ничего ему не спускала, особенно когда была в язвительном
настроении.
