— А кроме того?
— А кроме того, сейчас мне необходимо все мое внимание.
— В таком случае, я умолкаю.
— Нет, как раз напротив: говорите со мной, о чем хотите. Боже мой! Рассказывайте мне о любых пустяках, это мне безразлично, лишь бы у нас с вами был вид людей, занятых разговором.
— Будь по-вашему. А все-таки вы оригинальный человек.
— Дайте мне руку, и мы с вами походим. И они принялись ходить между группами людей; она выгибала свою тонкую талию и делала головкой, изящной даже под капуцинкой и шейкой, гибкой даже под домино, такие движения, что все знатоки смотрели на нее с вожделением.
Тут двое пеших гуляющих прошли мимо группы, в центре которой человек изящного сложения, с непринужденными, гибкими движениями, что-то говорил трем своим спутникам, а те, казалось, слушали его весьма почтительно.
— Кто этот молодой человек? — спросила Олива. — какое у него прелестное жемчужно-серое домино!
— Это его высочество граф д'Артуа, — отвечал незнакомец, — но теперь, Бога ради, помолчите!
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Глава 1. БАЛ В ОПЕРЕ (ПРОДОЛЖЕНИЕ)
В то мгновение, когда Олива, оглушенная громким именем, которое сейчас произнесло голубое домино, посторонилась, чтобы ей было виднее, два других домино, отделившись от болтливой и шумной группы людей, нашли себе местечко в проходе вдоль кресел партера, где не было диванчиков.
Здесь было нечто вроде пустынного островка, куда забегали время от времени группы гуляющих.
— Прислонитесь к этому столбу, графиня, — совсем тихо произнес голос, который произвел впечатление на голубое домино.
И почти тотчас же высокое оранжевое домино со смелыми повадками, обличавшими в нем скорее нужного человека, нежели обходительного льстеца, раздвинуло толпу, подошло к голубому домино и сказало:
— Это он.
— Хорошо, — отвечало оно и одним движением отпустило желтое домино.
— Слушайте меня, мой добрый маленький друг, — заговорило голубое домино на ухо Оливе, — сейчас мы начнем развлекаться.
— Буду очень рада.
— Черное домино — вы его видите? — это один немец из числа моих друзей.
— А-а.
— Вероломный человек, который отказался пойти со мной на бал под предлогом мигрени.
— И которому вы сказали, что тоже не пойдете.
— Разумеется!
— С ним женщина?
— Да.
— Кто она?
— Не знаю. Мы подойдем к ним, хорошо? Мы сделаем вид, что вы — немка; вы не раскроете рта из опасения, чтобы он не признал в вас по акценту чистокровную парижанку.
— Превосходно. А вы его заинтригуете?
— О, за это я вам ручаюсь! А теперь начинайте: показывайте мне на него концом веера!
— Вот так?
— Да, превосходно. Шепчите мне что-нибудь на ухо. Черное домино, предмет этой атаки, повернулось к залу спиной; оно разговаривало со своей спутницей. Спутница, глаза которой сверкали под маской, заметила жест Оливы.
— Смотрите, ваше высокопреосвященство, — еле слышно сказала она. — Вон там — две маски; они интересуются нами.
— Графиня, не бойтесь ничего! Нас узнать невозможно. И раз уж мы с вами на пути к гибели, разрешите мне повторить, что на свете еще не было столь пленительной фигуры, как ваша, что на свете еще не было таких жгучих глаз. Позвольте же мне сказать вам…
— Остановитесь, вы погубите себя… А между тем, опасность будет куда страшнее, если вас услышат наши соглядатаи.
— Два соглядатая! — воскликнул взволнованный кардинал.
— Да, вот они: они решились подойти к нам.
— Если они вынудят вас заговорить, как можно сильнее измените свой голос, графиня.
— А вы — свой, ваше высокопреосвященство. В самом деле: к ним подходили Олива и ее голубое домино. Домино обратилось к кардиналу.
— Маска! — произнесло домино и наклонилось к уху Оливы — та сделала утвердительный знак.
— Чего ты хочешь? — изменив голос, спросил кардинал.
— Дама, которая меня сопровождает, — отвечало голубое домино, — поручила мне задать тебе несколько вопросов.
— Задавай их поскорее, — сказал де Роан.
— И пусть они будут в высшей степени нескромными, — нежным голоском прибавила графиня де ла Мотт.
— Такими нескромными, — подхватило голубое домино, — что ты не поймешь их, любопытная!
И тут незнакомец на безупречном немецком языке задал кардиналу следующий вопрос:
— Ваше высокопреосвященство! Вы влюблены в женщину, которая вас сопровождает? Кардинал вздрогнул.
— Вы сказали: «Ваше высокопреосвященство»? — переспросил он.
— Да, ваше высокопреосвященство.
— Вы ошибаетесь: я не тот, за кого вы меня принимаете.
— О, я безусловно прав, господин кардинал! Не отпирайтесь, это бесполезно: ведь даже если бы я и не знал вас, дама, кавалером коей я являюсь, поручает мне сказать вам, что она прекрасно вас знает.
Он наклонился к Оливе и еле слышно сказал ей:
— Сделайте знак, что да. И делайте этот знак всякий раз, как я буду сжимать вам руку. Она сделала такой знак.
— Вы меня удивляете, — сказал совершенно сбитый с толку кардинал. — Кто эта дама, которая вас сопровождает?
— Ах, ваше высокопреосвященство, а я-то думал, что вы ее узнали! Она-то сразу угадала, кто вы такой. Правда и то, что ревность…
— Дама ревнует меня? — воскликнул кардинал.
— Не будем говорить об этом, — высокомерно возразил незнакомец.
— Сударыня, — обратился кардинал к Оливе, — одно слово, умоляю вас, и я обещаю, что узнаю вас по одному слову!
Де Роан говорил по-немецки; Олива не поняла ни слова и склонилась к голубому домино.
— Заклинаю вас, сударыня, не отвечайте! — вскричал домино.
Эта таинственность подстрекнула любопытство кардинала.
— Как? Одно слово по-немецки! Это едва ли скомпрометирует даму.
Голубое домино, притворившись, что выслушало приказания Оливы, тотчас ответило:
— Господин кардинал! Вот точные слова этой дамы:
«Тот, чья мысль вечно дремлет, тот, чье воображение не заменяет ему присутствие предмета его любви, не любит, и он напрасно заговорил бы о любви».
Кардинал, казалось, был поражен смыслом этих слов. Вся его фигура выражала высшую степень удивления, почтительность, восторженную преданность; потом руки его опустились.
— Этого не может быть, — пробормотал он по-французски.
