– Не знаю. Наверное, могу.
– Наверное или можешь?
– Не знаю.
– Не знаешь или не можешь?
– Я попробую?
– Ну, попробуй, – разрешил он грубо.
Что он станет делать, если она ранена?! Кому звонить?! Куда
бежать?! И что будет объяснять там, куда позвонит или побежит?!
Тут такое дело вышло – в нас стреляли, но не убили?! Или
убили, но не до конца?! Дайте нам какое-нибудь лекарство от смерти?! Почем
средство Макропулоса за полкило или хотя бы за пару таблеток?!
Цепляясь за его овчинный тулуп, словно по ступенькам
забираясь, Лиза встала наконец на ноги и глубоко вздохнула, как будто первый
раз за день.
– Ну что? – Что?
– Ранена или нет?
Она посмотрела на него растерянно, и он немедленно обругал
себя скотиной. Наверно, нужно жалеть ее и утешать, говорить глупые слова,
которые так противно называются «теплыми», или мужественно прижимать ее к себе
и слегка целовать в волосы короткими целомудренными поцелуями, из которых
должно следовать, что все будет хорошо, во второй серии они поженятся, а в
данной, первой, он «контролирует ситуацию» полностью.
Трогательная музыка. Крупный план. Титры!
Титры…
С некоторых пор Дмитрий Белоключевский утратил веру в то,
что может контролировать даже собственную жизнь, что там говорить о чужой!
– Лиза, покажи, что ты меня слышишь.
– Что?..
– Покажи, что ты меня слышишь.
Она подняла руку и неуверенно покрутила у него перед носом
белой обледеневшей варежкой.
– Я показываю.
– Молодец, – похвалил он и перехватил ее руку.
Не потому перехватил, что намеревался романтическим образом
проделать все, что предусматривали сценарист с режиссером, а потому, что она
почти задевала его по носу белой варежкой с налипшими катышками снега.
Под колкой и мокрой шерстью мелко дрожало узкое запястье.
Очень горячее, так ему показалось.
– Зачем они?.. А? Это кто?! Зачем они… стреляли?..
– Затем, чтобы застрелить. Стреляют обычно именно за этим.
Они вернутся, вдруг подумал он холодно. Обязательно
вернутся. Может быть, не сию минуту и не на это место, но попытка номер два
обязательно будет.
Они профессионалы. Они знают, что… дело не сделано.
– Пошли, – сказал он. Это было очень глупо, но ему казалось,
что за забором им будет безопаснее.
При чем тут забор?!
Ничто не поможет – ни забор, на бетонные стены, ни
бронежилеты, даже если надеть их по три на каждого играющего в войну.
«В эту игру играют трое. Четвертый все время выбрасывает».
Нет, пожалуй, не трое, решил он, рассматривая Большую
Медведицу. Пожалуй, больше, чем трое.
– Дима, – сказала Лиза, и запястье затряслось еще сильнее. –
Они хотели меня… убить?!
Белоключевский потянул ее за руку в калитку и с
преувеличенным вниманием захлопнул замерзший замок. Подергал – все в порядке,
закрыто.
Лиза вытащила у него руку, и он вдруг удивился. Ладонь без
ее руки оказалась как будто пустой.
Пистолет в руке мешал ужасно. А ее запястье – нет, не мешало.
Лиза потрогала плотно уложенные доски. Вокруг замка были три
ровные круглые дыры с каллиграфическими краями. Она сняла варежку и потрогала
края подушечками пальцев.
Ну точно, решил Белоключевский. Сейчас начнется. Вот сейчас
она точно упадет в обморок. Или нет, нынче в обморок не падают. Скорее всего у
нее случится истерика.
Почем там средство Макропулоса?..
– От пуль такие большие дырки? – спросила она
заинтересованно. – Да?
– А по-моему, – пробормотал Белоключевский, – наоборот,
маленькие.
Лиза сделала попытку натянуть варежку, но та была мокрой,
ледяной и не налезала. Лиза брезгливо потрясла рукой, как кошка, ступившая в
лужу, и распорядилась:
– Пошли.
Почему-то они пошли не направо, к крылечку ее дома, которое
светилось приветливым желтым светом сквозь голые ветви деревьев, а налево, к
дырке в заборе, на которую все некому и недосуг было привесить калитку.
Белоключевский подталкивал ее в спину. Оказавшись на чужой территории, она
оглянулась и снизу вверх качнула головой.
Он уже знал это ее движение.
– Прямо по дорожке, – подсказал он, – иди. Сворачивать
некуда. Леша ни фига ничего не чистит. А я только здесь и успел…
– Вот и чистил бы у себя. Зачем ты ко мне на участок полез?
– Затем, чтобы расчистить дорожки.
– Чистил бы у себя.
– Я понял, понял, – сказал Белоключевский торопливо.
Господи, как она ему нравилась. – Я больше не буду.
– Что не будешь?..
Они шли уже довольно давно, углублялись в лес. Дома все еще
не было видно.
– Слушай, какой же у тебя участок?
– В каком смысле какой?
– В смысле размеров, Дима!
Лес вокруг стоял уже сплошной стеной. Свет единственного
фонаря у ворот сюда не доставал. Бузина и сирень, по пояс присыпанные снегом,
голыми ветками цепляли Лизины волосы, и она пугалась их, как будто старческих
пальцев. Дома по-прежнему не было видно.
– Сколько здесь соток?
– По-моему, семьдесят две, – ответил он, подумав.
– Сколько?!
– Это дедов участок. Старый.
– Здесь все участки старые. Но не такие огромные. Почему
этот такой огромный?!
– Потому что дед был академик. Академикам нужно много
гулять. Они работают головой, а голову нужно иногда проветривать.
– Это что? – спросила Лиза подозрительно. – Шутка?
– Это чистая правда, – сказал он совершенно серьезно. – Все,
пришли. Не так уж и далеко.
Дом поразил Лизино воображение, которое, казалось, сегодня
уже невозможно поразить решительно ничем.
– Ого.
Он обошел ее и поднялся на высокое крылечко, скрипнувшее под
его весом.
– Подожди, сейчас я свет зажгу, ничего не видно. Дом,
высокий и узкий, с резным кокошником, устремленным в небо и оттяпавшим ручку от
ковша Большой Медведицы, напоминал то ли замок волшебника из скандинавской
сказки, то ли дом в ирландских холмах, построенный сумасшедшим фермером для
своей ветреной возлюбленной. У него было множество разных крыш – в самых
неожиданных местах, с разными наклонами, уступами, выпуклостями и впадинами, в
которых лежал снег. Сбоку торчала труба, из которой к черному небу струился
белый дымок, как в кино. Справа находилось одно окно, а слева два, отчего
казалось, что дом усмехается лукаво. Рамы с левой стороны выкрашены белой
краской, а справа – темной. На крылечке лежал домотканый половичок, который
Белоключевский наполовину сбил, когда поднимался. Луна облизывала один бок,
нереальный свет капал на окна террасы, стекал с крыши, струился по стеклам, и
Лиза вдруг поняла, что это не просто стекла, а витражи.
