Звонила Дунька.
– Лиза, – быстро сказала сестра ей в ухо, – скажи мне, у
тебя вчера был мой муж?
– Что-о?!
– Лизка, ты все слышала. Был или не был?
– Вадим?!
Белоключевский вырулил на дорогу и посмотрел на Лизу.
– Дунь, я его сто лет не видела! Почему он должен у меня
быть?! Да еще вчера?!
– Вот слушай. – Дунькин голос звучал странно, как будто она
долго бежала и теперь задыхалась от усилий. – Сегодня утром он пришел какой-то
дикий.
Бледный, растрепанный… Короче, у него в боку рана, а его
мать мне сказала, что он вчера собирался к тебе. Он приезжал или нет?
– Н-нет, – сказала Лиза, запнувшись. – Конечно, нет!
– Что случилось? – тихо спросил Белоключевский, но Лиза
отмахнулась от него.
– Я думала, что он у любимой ночевал, ну как всегда, –
задыхаясь, говорила в трубке Дунька, – или черт его знает, где он там ночует.
Он пришел, свитер весь в крови, еле на ногах стоит…
Свитер в крови, эхом отозвалось в Лизиной голове.
«Выходит, я его все-таки зацепила. Значит, школьный военрук
Борис Викторович большой знаток своего дела. Выходит…»
– Потом я тебе позвонила, ты мне сказала, что… в тебя
кто-то… стрелял. Господи, какой кошмар! А потом, я уже на работе была,
позвонила его мать и сообщила, что он вчера собирался к тебе ехать. Лиза, что
это такое, а?!
– Я не знаю.
– Или она врет? – в отчаянии крикнула Дунька. – Может она
врать или нет?!
– Кто?
– Фиона!
– Зачем ей врать?
– Я не знаю, Лиза! Но ведь он в Рощино никогда не ездил,
даже когда мы только поженились! Что ему сейчас могло понадобиться?!
– Стрелять в меня? – предположила Лиза, и Белоключевский
опять взглянул на нее, на этот раз с изумлением.
– Лиза, что происходит? – вдруг детским голоском прохныкала
Дунька. – Лиза, я боюсь! Ну, не мог же он совсем спятить! А если он меня тоже…
застрелит?
– Ну, меня он пока не застрелил, – сказала Лиза спокойно. –
Дунь, ты где сейчас? На работе?
– Нет, я еду! Я решила, что должна… домой поехать и…
– И что?!
– Ну, поговорить с ним или как-то выяснить, был он вчера в
Рощине или нет!
– Дунька, – приказала Лиза, внезапно, наверное, впервые в
жизни обретя тон старшей сестры, которой надлежит опекать и успокаивать
младшую, – не суетись. Возвращайся на работу и с Вадимом ни о чем не
разговаривай! Если это он… скорее всего, разговаривать с ним опасно.
– Кто такой Вадим? – пробормотал рядом Белоключевский.
– Дунька, ты меня поняла?
– Лиза, кто там с тобой? Этот твой… олигарх невменяемый?
– Он вменяемый!
– Я? – переспросил рядом олигарх и выкрутил руль. – Я
вменяемый!
Лиза повалилась на вменяемого олигарха и от неожиданности
уцепилась за его свитер. Одной рукой он поддержал ее.
– Нам надо узнать, был он вчера в Рощине или не был, –
тараторила в трубке Дунька. – Если был, значит, он тебя… Он хотел тебя… Только
зачем, Лизка?!
– Евдокия, – серьезно и строго сказала Лиза, – приезжай ко
мне на работу. А лучше оставайся на своей. Я сейчас приеду, поговорю с Максом и
тебе позвоню. Ты поняла?
Но Дуньку трудно было в чем бы то ни было убедить.
– Ладно, Лиза. Короче, я сейчас заеду к Фионе, спрошу у нее,
откуда она узнала, что Вадим в Рощино собирался, и что он ей при этом сказал, а
потом… потом встретимся. Ты поняла?
– Дунька!
– Лиза!
– И будь осторожна с этим… как его? С Чубайсом, что ли!
– Да не с Чубайсом, а с Белоключевским!
– В нашей прекрасной Италии, – пробормотала Дунька, – это
одно и то же.
И повесила трубку.
– Лиза, что говорила твоя сестра? Кто куда собирался? Кто
такой этот Вадим?
Нагревшейся трубкой Лиза задумчиво поводила по щеке.
Пластмасса была гладкой, и это как-то ус-покоивало. Ей хотелось подержать
Белоключевского за руку, но было неловко. Она только посмотрела на эту самую
руку на широком руле – длинные пальцы, сильные кисти, ссадина на косточке.
«Господи, кажется, я люблю его. Я чувствую это, даже когда
просто смотрю на его руки».
– Вадим – Дунькин муж. Я его ненавижу.
– Вы феминистки? – внезапно догадался Белоключевский. –
Радикальные! Вы съедаете мужчин на завтрак или просто превращаете их в свиней?
– Вадима не надо превращать, – холодно продолжала Лиза, – он
уже готовая свинья. Он художник.
– Ну, это многое объясняет.
– Он создает мозаичные полотна. Любит цветное стекло. Каждую
весну ездит в Лондон!
– Лондонское цветное стекло он любит как-то особенно?
– Ты смеешься, – сказала Лиза злобно, – а это чистая правда!
Он каждую весну ездит в Лондон, чтобы в соборе Святого Павла рассматривать витражи!
– Ну и что? – спросил Белоключевский невозмутимо. – Я ездил
в Лондон лечить зубы. Кому что больше нравится, зубы или витражи. Утром туда,
вечером обратно. Тебя это оскорбляет?
– Да! – крикнула Лиза. – Да, оскорбляет! Ужасно! Никто не
смеет так жить!
Это точно, подумал Белоключевский. Никто не смеет.
Он даже не знал, сколько это стоит. Это была такая мелочь, о
которой не стоило задумываться. О мелочах надлежало думать секретарше, и она
думала. Однажды он видел счет из магазина на столе у своего помощника – именно
у помощника, не у зама даже. Счет был так себе, средненький, на семьдесят тысяч
долларов. Помощник, прибрав со стола счет, пошутил тогда, что с меньшей суммой
в магазине нечего делать, только время тратить.
К этому очень легко и быстро привыкаешь. Отвыкать приходится
долго и мучительно.
– И что этот Вадим?
– Дунька сказала, что вчера он собирался поехать ко мне,
сюда. А утром пришел с раной на боку и в окровавленном свитере.
– Да ты что? – по слогам выговорил Белоключевский. – А
откуда он пришел?
– Неизвестно! Он ночует у какой-то своей подруги или у
подруг, что ли! Дунька точно не знает.
Вот тут он искренне удивился. Гораздо больше, чем когда
услышал про Лондон и витражи.
