Мы прорвемся, мой король.
Во второй половине дня приехал Альфред Миклухин, молодой,
красивый, с портфелем «Тексьер», который он ставил так, чтобы время от времени
в процессе разговора поглядывать на него. Портфель придавал ему значимости и
уверенности в себе.
Лиза отлично помнила, как в первый день знакомства он решил
научить ее правильно работать и долго объяснял, как именно ей следует
относиться к его персоне, как его уважать и ценить. Хотя бы за то, что он, в
отличие от Лизы, учился в Йельском университете, а степень получал в Сорбонне.
– Молодой человек, – сказала тогда Лиза, – если вы не
знаете, то я вам сообщаю, что весь бизнес строится только на личных отношениях.
Все остальное вторично – даже ваш профессионализм. Будь вы хоть сто раз
профессионал, но если мне с вами неприятно общаться, скорее всего никакого
сотрудничества у нас не выйдет. Это, по-моему, самое большое заблуждение из
всех, какие только могут быть. Никто не станет работать с неподходящим
человеком, даже если он семи пядей во лбу. Ну как? Попробуем любить и уважать
друг друга или расстанемся?
Альфред присмирел, и с тех пор все у них шло гладко.
Он проникся к ней уважением, а она перестала читать ему
лекции о природе отношений в бизнесе. Теперь они с подчеркнутым вниманием
относились друг к другу, отзывались на каждый звонок и «выезжали» друг к другу
по первому зову.
Альфред сделал несколько корректных замечаний по программе,
которую готовили Лизины сотрудники. Лиза некоторые замечания приняла, а
некоторые отвергла, тоже очень корректно.
Потом он внезапно пригласил ее на ужин, очевидно, повинуясь
некоему всплеску добрых чувств, произошедшему на почве обсуждения программы.
Лиза отказалась, пообещав, что в «следующий раз» непременно и с удовольствием.
Этот самый «следующий раз» был сродни «дружбе». Альфред
вполне удовлетворился ожиданием «следующего раза», а Лиза твердо знала, что
никакого такого раза не будет.
Потом она позвонила сестре, получила от нее порцию
руководящих указаний – сестра, несмотря на то, что была младше на целых полтора
года, все равно руководящую и направляющую роль всегда брала на себя. Еще они
обсудили, что подарить родителям на Новый год, какой именно торт они станут
печь и где бы взять мужчину, который под елочку положил бы бриллиантовое колье
и билеты первого класса до Парижа. Можно и до Рио-де-Жанейро.
В самом конце дня Лиза неожиданно вспомнила, что Игорь так и
не позвонил и на обед они никуда не сходили – а это было бы так здорово, так
красиво, как в телевизоре! Он и она обедают вместе, улучив минутку среди
бесконечной череды дел, и два портфеля на полу стоят, привалившись друг к другу
кожаными щеками, а они перешептываются над тарелками с салатом и вазочками с
желе, молодые, успешные, состоявшиеся всем на зависть!
Подумав, Лиза позвонила ему на мобильный, но он трубку не
взял, и она огорчилась немного.
До дома она добиралась долго – снег шел целый день,
расчистили, как водится, только одну полосу, и все машины тупо стояли в этой
самой полосе, как в очереди. Лиза тоже стояла в очереди, подпевала приемнику,
постукивала по рулю, а потом принялась кусать заусенцы – привычка, за которую
ее все время ругала сестра Дунька, но невозможно, невозможно было уже подпевать
приемнику, злиться и ничего не делать!
Она приехала в Рощино, злая и голодная, с обкусанными
ногтями, затормозила у ворот и сильно перепугалась, когда увидела громадную
черную тень, которая двигалась по белой гаражной стене.
Лиза, как любой столичный житель, мгновенно впадала в
панику. Эта самая паника – плата за жизнь в русском мегаполисе – все время
подстерегала рядом. Любое отклонение от привычного казалось Лизе, и она
подозревала, что не только ей, фатальным и страшным. Что на этот раз?.. Взрыв,
удушающий газ, захват заложников?.. И неужели сейчас… в меня? Неужели не
пронесло?
Несколько секунд Лиза всерьез раздумывала, не сдать ли ей
назад, не вернуться ли в Москву – кто-то сегодня уже говорил ей про Москву! Ну,
почему, почему она не осталась?!
Рука сама потянулась к рычагу, пальцы впились в него, как
когти, она метнула взгляд в зеркало, чтобы понять, свободен ли путь, и нога
приготовилась давить на газ, когда темная туша вошла в освещенное пятно и
оказалась…
Черт побери все на свете!..
Лиза дернула ремень, рванула, откинула его и выскочила из
машины.
– Что вам здесь надо?! – А?
– Что вам здесь надо, я спрашиваю?! Почему вы здесь ходите?
– А… где мне ходить?
– Убирайтесь от моего забора. Немедленно!
– Я бы с удовольствием, но это и мой забор тоже.
– Как?
Он издали посмотрел на нее, словно прикинул что-то.
– Я ваш сосед. Меня зовут Дмитрий Белоключевский. А вас?
Какое-то смутное воспоминание мелькнуло у нее в голове,
связанное с буквами этой сложной фамилии. Откуда-то она ее слышала или давно
знала, но откуда и как она могла ее знать?
– Меня зовут Лиза Арсеньева. То есть Елизавета Юрьевна.
– Я должен звать вас по имени-отчеству?
– Вы должны сказать мне, что вы тут делаете!
Он шумно вздохнул и полез в карман своей колом стоявшей
дохи. Позади Лизы работал двигатель – урчал успокаивающим, цивилизованным
звуком, как человеческий голос в грозу.
В крайнем случае она немедленно кинется в машину, запрет все
двери и уедет.
Спасется.
– Я чищу снег, – сказал он. – Завтра вы не сможете выехать,
если сейчас не почистить.
– Я не поняла, – язвительно произнесла Лиза после некоторой
паузы. – Вы обо мне заботитесь, что ли?
Он пожал плечами – почти незаметным под дохой движением.
Сигарета тлела в его пальцах, и снег летел с черного неба.
Когда Лиза была маленькой, она часто думала, как это так
получается, что с такого черного неба летит такой белый снег. Этого не может
быть. Ошибка какая-то.
– Извините, – пробормотал сосед, повернулся к ней спиной,
бросил окурок и зашаркал по снегу лопатой.
Глупо и невозможно говорить что-то мужчине, который,
согнувшись, кидает снег, и Лиза просто пошевелила губами, словно продолжая
ненужный спор, и стала шарить по карманам в поисках брелка, открывающего
ворота.
Она шарила долго и сердилась на себя, на этот скрежещущий
звук и на согнутую спину в черной дохе, а потом сообразила, что ключи остались
в зажигании, значит, и брелок там же. В зажигании то есть.
Она заехала в гараж, погасила фары и вылезла из машины. Она
никогда не запирала ее, оставляя в гараже, такая у нее была «разгильдяйская
привычка», как говорил Игорь. Привычка осталась с давних времен, когда отец
однажды запер в машине кошку Машу. Маша забралась на теплое сиденье поспать, а
отец не заметил. Дело было летом, машина стояла на солнышке, и до самого вечера
все время от времени рассеянно говорили друг другу, что надо бы посмотреть, где
это кошка так орет. Потом догадались, Машу извлекли почти угоревшую и долго
откачивали, поливали водой, отчего она стала похожа на мокрого крысеныша, и
утешали и извинялись. С тех самых пор Лиза машину и не запирала.
