— Она… она удобная.
— Вот как? — скрестив руки на груди, Джейми принялся ходить возле нее кругами, разглядывая издали, но не прикасаясь. Джесси остро чувствовала его близость и удивлялась, отчего он до сих пор не приблизился к ней, ведь они так долго были в разлуке, что едва ли не стали чужими.
— Эта кровать — самая лучшая во всей колонии, мадам. Равно как и этот дом. Он даже лучше, чем тот, в котором живет губернатор Джеймстауна. Но увы, он все равно не соответствует утонченным вкусам поломойки из таверны «Перекресток».
— Если я разочаровала вас, милорд, то вы сами виноваты — Джесси как будто ударили по лицу. — Я вышла за вас против желания и никогда не скрывала, что не хочу приезжать сюда.
— Так почему же ты приехала?
В мгновение ока он оказался рядом, стальные пальцы грубо схватили ее за плечи. Невольно вскрикнув, Джесси попыталась освободиться, но он встряхнул ее так, что голова дернулась и лицо поднялось навстречу его взгляду.
— Почему?
— Потому что ты приказал!
— Но ведь ты у нас такая талантливая. И пока я болтался в океане, запросто могла сбежать.
— Ты предупреждал, что все равно меня отыщешь…
— Ах, но ведь пока я смог бы удостовериться, что ты сбежала, прошли бы месяцы и еще месяцы, прежде чем я снарядил бы погоню. И кто знает — возможно, я решил бы, что ты не стоишь таких хлопот. Итак, почему ты здесь?
Джейми прожигал ее неистовым взглядом, его пальцы больно сдавили плечи, и больше всего на свете Джесси хотелось избавиться от него. Она инстинктивно извернулась и укусила ненавистную руку. Джейми зашипел от неожиданности, схватил жену в охапку и швырнул прямо на злополучную постель, а сам мигом оказался рядом.
— Отпусти меня! Я закричу!
— Кричи, пока не лопнешь.
— У нас в доме гости.
— Ну так пусть себе гадают, вопишь ты от боли или от экстаза, — это мой дом, моя спальня, а ты — моя жена! — На миг ей показалось, что сейчас Камерон нагнется и поцелует ее с той горячей страстью, что кипела в его иссиня-черных глазах. Она всей кожей чувствовала жаркое, сильное тело, распростертое рядом, и вдыхала знакомый возбуждающий запах. И опять все поплыло у нее перед глазами, и тело затрепетало от истомы. Это было неправильно, если не позорно, — так откровенно желать человека, которого по читаешь своим злейшим врагом. Однако ее тело томилось без ласки, ее губы ждали поцелуев, ее женское естество пылало от нерастраченного, неистового огня.
Его пальцы жестоко терзали ее плечи.
— Почему ты явилась сюда? — повторял он.
— Отпусти! — взвизгнула Джесси, не желая смириться он все так же сжимал ее и дышал часто и гневно, и все его огромное тело наливалось грозной, разящей как молния силой. Казалось, даже сама комната ожила, воздух в ней стал тяжелым и напряженным, пронизанным голубыми искрами, предвестницами грозы… Вот сейчас, сейчас он прижмет ее к себе, и возьмет, и она больше не будет сопротивляться, потому что не может, не имеет сил…
— Отвечай же! — Он снова тряс Джесси за плечи.
— Нет! Нет! Мне нечего тебе сказать! И все, чего я хочу, — это избавиться от тебя!!! — Взор широко распахнутых сапфировых глаз, блестевших от непролитых слез, встретился с пылающим иссиня-черным взглядом. — Отпусти меня домой.
— Помойка — вот твой дом, миледи!
— Да, но пусть эта помойка будет в Англии!
— Сука! — неожиданно выругался он. А затем, к ее удивлению, выскочил вон из спальни.
Джейми оставил ее одну на этой шикарной кровати. Джесси тихо плакала, машинально перебирая складки покрывала. Он даже не дал ей сказать о ребенке. О ребенке, про которого пока никто не знал — она держала свою беременность в тайне. Она не хотела обрекать свое дитя на муки в этой дикой стране.
А еще она страшилась одиночества, этого ужасного, беспощадного одиночества. Да, она дружна со своими сестрами у нее есть Молли, есть Тамсин. Но она бесконечно Далека от Джейми и оттого чувствует себя такой одинокой, «мученной и напуганной. Ведь если даже страсть больше не скрепляет их отношений, значит, между ними не осталось ничего , кроме долгих, наполненных жгучей ненавистью лет совместной жизни.
Джесси надеялась, что Джейми вскоре вернется, но это произошло. Глаза ее устало сомкнулись, и ей показа лось, что кровать все еще качают морские волны. Джесси сама не заметила, как заснула.
И в конце концов он действительно вернулся. Джесси почувствовала, как Джейми трясет ее за плечи и зовет как будто издалека. А она так устала, что не в силах пошевельнуть пальцем… Все еще в полусне Джесси попыталась открыть глаза и улыбнуться, чтобы он понял, что она рада его видеть.
Однако Джейми все так же безжалостно тряс жену и громко повторял:
— Поднимайся. Обед уже подан, и в твоем доме полно гостей. Оденься понаряднее — пусть и гости, и колонисты увидят, что даже в этой глуши есть место элегантности. — И он перешел от слов к делу, раскрывая один за другим сундуки и швыряя наряды ей на кровать. — Ну же, поднимайся!
Джесси не двинулась с места: все тело ныло от усталости. Он рывком сдернул ее с кровати, заставил встать на ноги и распустил завязку на плаще. Голубая ткань соскользнула на пол, и Джесси инстинктивно прикрыла руками живот. Нет, пока ничего не заметно. Только она знала о том горячем комочке жизни, что теплился в ее чреве, только она ощущала ту тяжесть, которой наливалась грудь. Разве что Молли успела о чем-то догадаться, но Молли не станет болтать. А то, как обращался с ней Джейми, было невыносимо. Если бы он был хоть чуточку нежен — или хотя бы груб, но страстен, — она бы вытерпела. Но только не эта холодная, презрительная небрежность!
— Оставь меняв покое! — отвернулась она.
— Я сказал…
— О да, да, милорд! Слушаю и повинуюсь! Да, милорд нет, милорд, как скажете, милорд… Вам угодно было вытащить меня с помойки и поселить среди лесов, и за это я по гроб жизни буду вам обязана Она невольно отшатнулась — с таким лицом Джейми шагнул к ней.
— Да-да, я оденусь во все, что пожелаешь! Я пришлю Молли…
— Нет. Ты сам освободил их сегодня от службы. И я управлюсь сама, если только ты сделаешь одолжение и оставишь меня в покое!
Джесси следила за тем, как бешено бьется жилка у него на шее, и чуть не разрыдалась от отчаяния. Пока она спала, Джейми успел привести себя в порядок и выглядел на редкость привлекательно. Белоснежная сорочка подчеркивала бронзовый загар, тонкие голубые панталоны облегали сильные мускулистые ноги, а плечи казались еще шире в черном строгом сюртуке. Под тонкими чулками играли выпуклые мышцы, а башмаки украшали серебряные пряжки. Его волосы отросли за эти месяцы и тяжелыми завитками ложились на воротник и плечи, и хотя Джеймибыл выбрит, в его облике ощущалось нечто дикое, первобытное, присущее окружающей природе.
— Пять минут, миледи! Джейми развернулся и вышел.
