Миссис Дэвис взяла ее за руку.
— Пойдемте, я познакомлю вас со своим мужем, миссис Камерон.
У Келли взмокли ладони, она чуть было не вырвала руку.
Мало того, что она только что вышла замуж за Дэниела, так ее еще намерены познакомить с президентом Конфедерации!
Как она объяснит свое поведение братьям?
С другой стороны, что ей оставалось делать? Закричать во весь голос, что она янки? Чтобы на нее тотчас набросилось с полдюжины мятежников с обнаженными саблями?
Нет, надо идти.
Но, Боже милосердный, как же ее занесло сюда, в самое сердце Конфедерации?!
— Это жена Дэниела, любовь моя, — проговорила Варина. — Миссис Камерон, познакомьтесь с моим мужем, президентом Дэвисом.
Келли протянула руку. Как и подобает истинному джентльмену, президент галантно склонился в поцелуе.
— Миссис Камерон, вы оказали нам честь, почтив своим присутствием.
К счастью, гостей пригласили к столу, и Келли вновь почувствовала надежную руку Дэниела. В просторной столовой их посадили друг против друга. Несмотря на все усилия ограничить разговор приятными нейтральными темами, он все равно то и дело сводился к войне.
Джентльмен, сидевший слева от Келли, пожаловался на дороговизну, но президент, похоже, даже не слышал его.
— То и дело происходят стычки между кавалерийскими отрядами, Дэниел, — сообщил он. — Ли сейчас вывел основную часть армии к Потомаку, Мид идет за ним по пятам, по крайней мере так мне доложили. Атаковать ему пока не удалось, потому что, как известно, он не силен в стратегии.
— Ему едва ли удастся перехитрить Ли, сэр.
— Хорошо бы все мои военачальники были такими же умелыми.
— Вы совершенно правы, сэр.
Дэвис положил вилку.
— Мы сейчас переживаем черные дни. Эта ужасная битва… при Геттисберге. И потеря Виксберга.
— Но им не удастся сломить наш дух! — отозвалась Варина с другого конца стола.
Президент, глядя на нее, поднял бокал.
— Да, им не удается сломить наш дух, — согласился он. И взглянул на Дэниела:
— И никакие северяне не смогут сравниться с такими бравыми бойцами, как наш доблестный полковник Камерон. Вы, надеюсь, скоро вернетесь в свой полк?
Келли с удивлением заметила, что Дэниел несколько замялся, прежде чем ответить. Впрочем, ей, возможно, только показалось. Однако в голосе его сквозила глубокая усталость.
— Да, сэр, я, конечно, скоро вернусь.
Его взгляд — глубокий, задумчивый — остановился на Келли. Да, скоро она от него освободится. Если не считать ее брачных обетов.
— За наших храбрых воинов в серых мундирах! — громко провозгласил кто-то. Гости поднялись с мест, зазвенели бокалы…
Келли, воспользовавшись моментом, извинилась перед Вариной и вышла из столовой, чтобы побыть в уединении.
Да, Дэниел скоро уедет.
Мир поистине обезумел. Она закрыла глаза, покачивая Джарда. Совсем еще недавно она жила на маленькой ферме и мечтала всю жизнь прожить именно там. Изо дня в день она хлопотала по хозяйству, похоронила близких, но горе ей помогала перенести твердая вера в то, что они погибли за нерушимость Союза и свободу. За свободу, что была обещана конституцией великого государства, но все еще не была провозглашена. И жизнь Келли вела простую, понятную.
А теперь — подумать только! — она сидит здесь в шелках и тафте, замужем за врагом. Более того, ужинает с президентом враждебного государства!
Она судорожно сглотнула и тронула пылающие щеки. Пора возвращаться, а то Дэниел подумает, что она в данный момент шастает по дому президента в поисках секретных сведений.
Джард спал. Она поднялась, собираясь вернуться в столовую. Двери справа были раздвинуты. Сделав шаг вперед, Келли вдруг почувствовала, что она не одна.
У каминной доски, подперев голову руками и ссутулившись, стоял президент Конфедерации. На лице у него было выражение такой глубокой печали, что Келли, сама того не желая, прониклась острой жалостью к нему.
Ощутив ее присутствие, президент оглянулся.
— Я… я весьма сожалею, — сбивчиво пробормотала Келли. — Миссис Дэвис сказала, что я могу воспользоваться ее швейной комнаткой. Конечно, это и ваша комната тоже, — неуклюже добавила она. — Извините, что я так неловко нарушила ваше уединение. Я не хотела, поверьте.
Джефферсон с грустью посмотрел на нее и печально улыбнулся:
— В этом доме вам всегда рады, миссис Камерон, где бы вы ни находились.
— Но я нарушила ваш покой и очень сожалею, — начала она снова. — У вас было такое печальное лицо…
— Не тревожьтесь. Я просто думал о солдатах.
— О солдатах?
— Да, о тех, кто погиб. Их так много. Я читал списки погибших и видел имена своих друзей. — Он встретился с ней взглядом. — С обеих сторон, миссис Камерон. С теми, против кого мы воюем, я долгие годы работал бок о бок до того, как все это началось.
— Списки погибших всем нам причиняют горе.
— Несомненно, миссис Камерон. У вас ведь есть родные в армии Союза?
Откуда он знает? Вряд ли Дэниел сообщал о ней такие подробности.
— Да, сэр, есть.
— Трудно молиться за солдат, миссис Камерон, когда те, кто вам дорог, бьются друг против друга. Как Дэниел против своего брата. А теперь, возможно, и против ваших родных. Я всем сердцем сочувствую вам, миссис Камерон.
— Спасибо, — торопливо поблагодарила она. Боже, какой он добрый, какой сердечный. Уж лучше бы он был напыщенным и холодным, каким его изображали неприязненно настроенные северяне. Вопреки всему она испытывала к нему симпатию.
— Извините, что нарушила ваш покой, — неловко повторила она. — Видите ли, мой ребенок…
— Вижу. И очень рад, что вы вместе. Вы позволите?
К ее удивлению, он потянулся к малышу. Келли, чуть помедлив, приблизилась. Дэвис осторожно взял кроху на руки.
Джард явно не возражал. Он внимательно разглядывал высокого мужчину в черном.
— У вас очень красивый ребенок, миссис Камерон. Поздравляю.
— Спасибо.
Их разговор прервал странный звук — не то фырканье, не То сдавленный смех. Келли оглянулась. В коридоре, что вел к лестнице на верхний этаж, послышался шорох.
— Кто там? — строго спросил президент.
Напускная суровость его тона ничуть не напугала очаровательную девочку, стоявшую на пороге комнаты. Озорные глазки ee сверкали, но руки были скромно заложены за спину.
— Это Маргарет, моя старшенькая, — объяснил президент Келли, и выражение его лица необычайно смягчилось. — Юная леди, вы должны быть в постели, — сказал он сурово.
