Старуха мигнула девке, и та исчезла.
— В Москве, во время пожара, я тоже поджигал дома, — начал Афанасий, — таков был приказ губернатора. В одном из домов оставались люди…
— Ты об этом знал? — перебила старуха.
Он облизал сухие губы.
— Света в окнах не было. Я решил, что дом пуст…
Он закрыл глаза и, перед тем как впасть в забытье, успел прошептать: «Там все сгорели заживо…»
И ему снова привиделись братья. Теперь они не водили хороводов и не пели, а сидели смирнехонько на полу, в разных углах комнаты, поджав под себя ноги, и о чем-то говорили на непонятном птичьем языке. Чирикали и свистели, подражая птицам.
Когда он открыл глаза, то увидел в распахнутом окне красногрудого снегиря. Тот сидел на карнизе, смотрел прямо на него и выводил трели. Афанасий не понимал, происходит ли это наяву, или продолжается бред. С трудом нашел в себе силы приподняться на локте. За окном, на дереве, сидели еще шесть снегирей, трое огненногрудых, как солист, и три сизогрудые самки.
— Стая прощается, — тихо сказала Федора. — Благодарит за еду и ласку, я ведь всю зиму их кормила…
Афанасий все еще не понимал, сон это или явь. И только когда снегири вспорхнули, а старуха, прикрыв окно, сказала: «Ты идешь на поправку», он понял, что смерть отступила от него.
Ведя Елену к знахарке, Стешка рассказывала, что одна из девиц вчера обращалась к Федоре за помощью. Та ей отказала, потому что у нее на руках находился тяжелый больной. Любопытная девица разведала, что это никому не известный, полумертвый парень. Что с ним случилось, Степанида толком не знала, но была уверена, что это тот самый человек, которого разыскивает дворяночка.
— Он взаправду твой брат? — с недоверием спрашивала она. — Или это тот изверг, что обрюхатил тебя?
— Что ты говоришь! — возмутилась Елена. — Афанасий — добрый, благородный, во всех отношениях достойный человек.
— Ну хорошо, коли так. Хоть посмотрю на такое чудо, — вздохнула проститутка. — Кстати, если хочешь избавиться от ребеночка, обратись к Федоре…
Юная графиня вспомнила ночной разговор с Лукерьей о «мертвеньких деточках», и неожиданно для себя приняла решение, толком его не обдумывая.
— Я оставлю ребенка, — твердо заявила она.
— А родные-то у тебя есть? — осторожно спросила Стеша.
— Никого у меня нет, кроме Афанасия…
Степанида с сомнением пожала плечами.
В доме знахарки удушливо пахло травами и лекарствами. В печи что-то кипело и булькало, издавая приятный пряный аромат, который забивал все остальные запахи. Старуха помешивала варево и даже не обернулась на вошедших в кухню девушек.
Афанасий грелся возле печки, сидя в кресле, колченогом и невообразимо ободранном. Он был так слаб, что на стуле еще усидеть не мог. Все его лицо покрывали синяки и ссадины, глаза заплыли так, что остались лишь крохотные щелочки. Елена с криком бросилась к нему на грудь.
— Братец, милый! — плакала она, опустившись перед ним на колени. — Кто это сделал? Что случилось?
Он провел рукой по ее волосам и хрипло произнес:
— Ничего, сестренка, на мне быстро заживет… Сегодня я встал на ноги, а послезавтра поеду с тобой во дворец…
Он посмотрел своими щелочками на старуху, которая колдовала над чугунком. Та обернулась, будто почувствовала его взгляд, и, ответив едва заметным кивком, снова придвинулась к печи. Стеша, боясь помешать свиданию, вышла в сени и тихо утирала там слезы платком. «Эта дворяночка еще плохо представляет себе, что ждет ее с ребенком на руках», — подумала она. Вспомнив, как умирал ее маленький сын, Стеша всхлипнула и тут же зашлась в сильном приступе кашля.
— Ты что же это, дура окаянная, не пьешь моей микстуры?! — закричала ей из комнаты знахарка.
— Пью, Федорушка! Пью, родимая! — крикнула из сеней Степанида и добавила себе под нос: — Пью, когда жить хочу.
Судя по ее ужасающему кашлю, жить молодой женщине хотелось не часто.
— Может, отменим поездку во дворец? — предложила Елена Афанасию. — Тебе надо лечиться…
— Нет, — твердо сказал он. — Послезавтра ты встретишься с императрицей, и твое дело будет улажено. Обещаю тебе это.
— Да видел ли ты, братец, свое лицо? — сомневалась юная графиня. — Тебя остановит первый встречный патруль.
— Это верно, — задумался на миг Афанасий, но тут же нашел выход: — Скажи Зинаиде, пусть купит у немцев маскарадную маску, чтобы закрывала все лицо. Мы ведь как-никак едем на бал-маскарад!
— У меня есть такая маска, — выглянув из сеней, громко сказала Стеша и с усмешкой добавила: — Один кавалер забыл. Сейчас принесу!
Она рада была услужить несчастной дворяночке, к тому же ей хотелось поскорее убраться из дома Федоры. Бессонная ночь расшатала Стешке нервы, расстроенные, как у всех чахоточных. К горлу то и дело подступал комок, она боялась, что разревется некстати.
— …Помнишь мой план, — продолжал между тем Афанасий. — Мы доплывем по речке Славянке до Пиль-башни. Какие могут быть патрули на речке? Дальше мы сольемся с толпой и проберемся ко дворцу…
— А наша одежда не будет бросаться в глаза?
— Чем плоха наша одежда? — недоумевал он.
— Она слишком простая, неказистая, а ведь там соберется вся столичная знать, — пояснила юная графиня.
Действительно, Афанасий не подумал о том, что они будут смотреться белыми воронами в толпе аристократов. У него сразу мелькнула идея, как раздобыть богатую одежду, но он решил пока о ней молчать, чтобы не напугать девушку.
— Что-нибудь придумаем, — уверенно произнес Афанасий.
Елена безоговорочно доверяла его уму и находчивости. Афанасий уже не раз доказал ей, что не теряется в самых опасных ситуациях. Даже сейчас, несмотря на случившееся несчастье, она была уверена, что названый брат доставит ее к императрице-матери.
Вскоре вернулась Степанида с маскарадной маской, изображавшей шута. Ее примерили и убедились, что она полностью скрывает опухшее от побоев лицо Афанасия. Елене девушка принесла свою собственную черную маску и предупредила:
— Только ты мне ее верни, я ведь тоже иногда хожу в маскарады…
— Милая, родная Стеша, — со слезами на глазах произнесла юная графиня, — я не только маску тебе верну, но и в будущем, когда получу наследство родителей, обязательно о тебе позабочусь.
В порыве взаимной симпатии девушки обнялись.
Тем временем Федора вытащила из печи чугун и строго крикнула:
— А ну-ка, красотки, проваливайте отсель! Мне надо больного лечить…
Вечером, перед тем как уснуть, Афанасий попросил старуху погадать ему на картах.
— Нет, миленький, — покачала она головой, — я гадаю только на болезнь. Прочее ни меня, ни моих карт не касаемо. — И, подумав немного, Федора добавила: — Только помни, коли затеял что-то опасное — ангел-хранитель от тебя отвернулся…
