Елена сдернула с головы чепец и, уткнувшись в него, зарыдала. Как она одинока! Неподалеку от пристани находится трактир, возле которого бродят Тереза с Лушкой, поджидая клиентов. Еще чуть поодаль располагается Управа благочиния, где до самой поздней ночи будет светиться окно старшего полицмейстера. Но ей невыносимо думать, что нужно будет обращаться к кому-то из них… Рядом колышется холодная глубокая вода. Она покончила бы разом со всеми своими горестями, если бы не было так светло. Ее увидят и тут же спасут. Елена решила дождаться темноты.
Между тем к пристани подъехали две кареты. Из одной выскочили четверо английских морских офицеров. Бравые молодцы выстроились во фрунт перед второй каретой в ожидании, когда лакей откроет дверцу. Из нее появился господин в бледно-лиловом камзоле с серебряными позументами, в такого же цвета треуголке, с тростью в руке. Призрак прошлого столетия, капитан английского фрегата, славный виконт Арман де Гранси.
— Чудесная погода, господа, — с улыбкой приветствовал он офицеров, — редкость для Петербурга этого времени года.
Те почтительно поедали его взглядами, не проронив ни звука. Виконт сделал несколько шагов, но вдруг остановился. Он отчетливо расслышал чьи-то всхлипы. Де Гранси повернулся в ту сторону, откуда они доносились, и замер. На скамье сидела Мадлен с коротко, беспорядочно остриженными волосами, какой он увидел ее в Зале мертвых, за несколько минут до казни. Виконт, запинаясь, подошел к скамье и осторожно присел рядом с девушкой, опершись на трость. Офицеры недоуменно переглянулись и хотели было последовать за ним, но де Гранси жестом приказал им оставаться на месте.
— Мадлен, — нежно обратился он к дочери, призрак которой с ужасающей отчетливостью видел перед собой, — девочка моя…
Он протянул руку, чтобы погладить ее волосы. Елена вздрогнула и подняла голову. Она сразу узнала в старике капитана английского фрегата. Его лицо запомнилось ей, как запоминается все необычное.
— Вы меня с кем-то путаете, — проговорила она, слабо улыбнувшись ему, — как и тогда, полгода назад, когда вы поклонились мне…
— Да, да, — подтвердил де Гранси, приходя в себя. Теперь он разглядел, что между этой девушкой и его дочерью имеются небольшие различия. Но ее взгляд и тембр голоса по-прежнему приводили его в замешательство.
— Почему вы плачете? — спросил он.
— У меня только что умерла дочь, — прошептала Елена.
— Бедное дитя! — воскликнул виконт и, забыв об условностях, обнял девушку. Она, так же не стесняясь, уронила голову ему на грудь и снова дала волю слезам.
Де Гранси провел ладонью по ее стриженым волосам и закрыл глаза. Он отчетливо увидел эшафот на Гревской площади, гильотину, ее лезвие, испачканное свежей кровью. То была кровь Генри, которому только что отсекли голову. Наступила очередь Мадлен. В ее глазах совсем не было страха, когда Сансон-младший поставил ее на колени, сомкнул у нее на шее окровавленный дощатый капкан и начал привязывать к нему руки Мадлен. Стоявший рядом с виконтом молодой человек в карманьоле и фригийском колпаке вдруг закричал: «А ну, укороти аристократку!» Его поддержали еще несколько голосов, посыпались ругательства. Сансон огрызался, продолжая скручивать веревки на тонких запястьях девушки. И никто среди сотни озверевших зевак не нашел для нее доброго или сострадательного слова, а ведь она была еще совсем дитя. Виконт тоже молчал. Когда лезвие гильотины с грохотом опустилось под одобрительные возгласы и аплодисменты, пальцы Мадлен некоторое время трепетали, словно касаясь невидимых клавиш. Несчастный отец почувствовал, что теряет сознание. Его подхватил под локоть тот самый молодой человек в карманьоле и, грубо похлопав по щекам, подозрительно спросил: «Эй, гражданин, ты случайно не из тонконогих?..»
— Дитя мое, на этот раз я спасу тебя! — шепнул он на ухо Елене.
Офицеры с изумлением увидели, как их капитан отбросил в сторону драгоценную индийскую трость, с которой никогда не расставался, словно то была грошовая палка. Он подхватил плачущую девушку на руки и понес ее к трапу корабля. Офицеры последовали за ним. Один из них подобрал трость. Другой предложил старому виконту помощь, но тот даже не посмотрел в его сторону. Де Гранси шел с гордо поднятой головой, словно ему удалось одержать победу, о которой он давно мечтал. Поднявшись на палубу, капитан остановился, чтобы бросить прощальный взгляд на залив и гавань.
Балтийские волны, которых уже касалось садящееся солнце, отсвечивали, как золотая фольга. Флотилия рыбачьих лодок, приближающихся к берегу, напоминала издали утиную стаю, ныряющую на волнах. По бледному желтому небу неслась стая прозрачных облаков, похожих на клочья разорванной вуали. На гаванских улицах становилось все оживленней. В домах зажигались огни, к пристани катили извозчики, собирались зеваки, желающие посмотреть на отплытие английского фрегата. Из низенького здания таможни вышел офицер и, усевшись на ту самую скамью, где капитан нашел плачущую девушку, с наслаждением закурил трубку. Отвернувшись, де Гранси зашагал к своей каюте. Корабль должен был отплыть через час, а ему еще предстояло устроить свою гостью.
Эпилог
В ночь с 6 на 7 октября 1813 года завершилось одно из самых кровопролитных сражений в истории Наполеоновских войн — Битва народов под Лейпцигом. На стороне Наполеона сражались французы, итальянцы, поляки, саксонцы, бельгийцы и голландцы, на стороне армии союзников — русские, прусские, австрийские и шведские войска. Битва длилась трое суток, и поворотным событием в ней стал переход Саксонской армии на сторону союзников. Потери французов были ужасны: около 65 000 убитых, 30 000 пленных, 20 генералов, 200 орудий. «Таких потерь у нас не было со дня Бородина», — докладывал Мюрат Наполеону. Зверь, едва оправившись от русской зимы, был смертельно ранен под Лейпцигом. Дни Великой армии уже были сочтены.
Во время Битвы народов Александр Бенкендорф командовал левым флангом русской кавалерии, а 22 ноября 1813 года отряд под его командованием освободил город Амстердам. Крепость, считавшаяся неприступной, была взята хитростью русского генерала. Солдаты приплыли в город под покровом ночи на рыбачьих лодках, переодевшись в голландских рыбаков, устранили охрану и открыли ворота. Имя Бенкендорфа навсегда вошло в историю Нидерландов как освободителя Амстердама и Бреды.
23 февраля 1814 года состоялось Краонское сражение, в ходе которого 18-тысячный корпус генерал-лейтенанта графа Михаила Воронцова противостоял сорокатысячной французской армии под командованием самого Наполеона, причем это были отборные дивизии Старой гвардии, которую корсиканец пожалел пустить в бой во время Бородинской битвы. Прекрасная позиция, выбранная Воронцовым, грамотная расстановка артиллерии, мужество русских солдат позволили удерживать Краонское плато в течение пяти часов, нанося противнику огромный урон. Однако вместо подкрепления со стороны прусской армии Воронцов получил приказ к отступлению. Выслав раненых и подбитые орудия, граф приказал отступать тихим шагом, как на учении. Он прекрасно понимал, что, если французы увидят отступление русских войск, их атаки сразу сделаются стремительнее и сильнее. И тут неожиданно вперед выдвинулась кавалерийская бригада генерал-майора Бенкендорфа. «Жертвуя малочисленной своей конницей для спасения пехоты, — писал Воронцов в рапорте императору, — бросился он на сильнейшую неприятельскую кавалерию…»
