А потом, как ты думаешь, стала бы я брать деньги просто так, если б не знала, чем буду отдавать?
Сашу ее возражение не убедило. Но он не стал к ней придираться и решил, что она знает, что делает.
Наталья подлила ему еще чаю и с хрустом разгрызла карамельку. Она сделала это совсем по-детски, и лицо у нее в этот момент тоже казалось детским – простым и немного удивленным. Саша больше всего любил на нее смотреть в такие минуты.
– Что это ты вдруг надумала с сыном разъезжаться? – спросил он, допив чай.
– Ну, после сегодняшнего, – вздохнула она. – Он будет туда шляться, а зачем мне это надо? Не дай Бог, опять девочку тронет. Он ведь если что-то начал… А я для него не авторитет. Что я могу с ним сделать? Побить? Так это кто кого побьет. – Она грустно улыбнулась. – Он без отца рос, для него вообще авторитетов нет.
– А куда отец делся?
– Сперва за бакланку сел, а потом… – Наталья разгрызла еще одну карамельку и неразборчиво добавила что-то про развод.
– За что он сел? – переспросил Саша.
– За драку, – пояснила Наталья. – Дрались все, а нож нашли только у него, у дурака. Хотя он им не пользовался. Слов просто нет, как все глупо вышло!
Если б он не сел, парень вырос бы при отце. Хотя такой отец…
Она вздохнула и встала:
– Устала я. Ничего не делала, а устала. Ладно, я тебе скажу, откуда деньги возьму. Чтобы ты был спокоен.
И она рассказала, что после ухода Саши созвонилась с соседкой. И они договорились, что Наталья сделает все, чтобы ее сын не появлялся даже близко от их дома. Но для этого, конечно, надо было его куда-то поселить.
– Ведь он почему ко мне приходит? – говорила Наталья. – Потому что ему с моей матерью скучно жить. Понимаешь, она совсем старая да еще почти глухая. А ему девятнадцать лет. Он ведь хитро рассуждает – лучше уж буду жить с матерью, она, по крайней мере, зарабатывает прилично, всегда денег даст.
Оказалось, Надежда, соседка, твердо обещала Наталье помочь с покупкой квартиры и дать взаймы недостающую сумму, но при этом заломила такие бесчеловечные проценты, что Наталья решила найти другой выход.
– Так что, миленький, не волнуйся, – сказала она, наклоняясь к Саше и целуя его в щеку. – Если я через полгода всех денег не достану, то займу под проценты у Надьки и ты свое все равно назад получишь. Понял? Успокоился?
Он тоже встал и обнял ее. Сказал, что ему надоело говорить о деньгах. Потом расстегнул верхнюю пуговицу на ее халате и поцеловал в грудь. Наталья запрокинула назад голову и рассмеялась своим тихим, грудным смехом. Это был особенный смех, хорошо знакомый Саше.
– Хочешь, отнесу в спальню? – предложил он, расстегивая вторую пуговицу.
Наталья уперлась ему в грудь ладонями и продолжала смеяться, отворачивая голову:
– Отнесешь? Неужели отнесешь? Не поднимешь, я тяжеленькая!
– Отнесу! – Саша наклонился, подхватил ее под коленки и рывком поднял с пола. Наталья испуганно и радостно ахнула:
– Надорвешься, отпусти!
Она и в самом деле оказалась очень тяжелой. Но Саша молча, сжав губы от напряжения, донес ее до постели и разом опустил на подушку. Она лежала неподвижно, глядя на него с веселым удивлением.
– Ну, раздевайся, – шепнул он.
– Сейчас. – Она провела рукой по пуговицам, отыскивая нерасстегнутые. – Какой же ты смешной!
– Почему смешной? – Саша тоже раздевался, бросая вещи куда попало.
– Да мне все время смешно… Зачем я тебе нужна, скажи?
.Уже позже, когда они, вытянувшись, лежали друг возле друга, Наталья спросила, когда Саша сможет дать ей эти пятнадцать тысяч. Он к этому времени уже засыпал. Сделав через силу кое-какие расчеты, он сказал, что раньше чем через неделю денег не достанет. Наталья сама должна понимать, в стране кризис.
– Это я понимаю, – грустно отозвалась она. – Через неделю, значит? А раньше никак?
Он не ответил и отвернулся, укрываясь до самых ушей. Женщина вздохнула. Она полежала еще немного, глядя в потолок и напряженно думая о чем-то своем. Потом закрыла глаза и вскоре уснула.
* * *
Это была первая ночь за последние несколько суток, когда Тане удалось выспаться. Она и сама не ожидала, что способна на такой номер: в общей сложности она проспала шестнадцать часов. Иногда просыпалась. Тупо, ничего не соображая, натыкаясь на стены и мебель, плелась на кухню, пила " воду, заходила в туалет и снова падала на постель.
Каждый раз ей казалось, что она не уснет, – слишком многое случилось за последние дни. Но Таня тут же проваливалась в сон, странный, тяжелый, без сновидений. Только во время последнего приступа сна, когда она достаточно отдохнула, ей все-таки что-то приснилось.
Снилось ей, что Стас сидит за рулем своей машины и нетерпеливо зовет ее: «Мы торопимся, садись скорее!» Она подбегает, садится, и Стас рывком трогает машину с места. Они едут очень быстро, и в конце концов Таня видит, что машина уже не касается колесами асфальта. Перед капотом мелькает чье-то искаженное лицо, и Таня понимает, что они сбили человека. Но этот человек какой-то странный, он похож на манекен в светлом пиджаке и с темными волосами. Она испуганно просит Стаса ехать помедленнее.
– Ничего страшного, – отвечает он. – Все равно этим кончится.
– Но мы уже летим? – кричит Таня.
Они и в самом деле летят. Машина поднимается над дорогой, маневрирует между проводами электропередачи и несется в воздухе, едва не задевая фонари. Таню прошибает холодный пот. Она чувствует, что машину трясет, – так трясет самолет, прежде ; чем он оторвется от взлетно-посадочной полосы.
– Помедленней, Стас! – хочет сказать она, но из губ вырывается только жалобный, почти детский стон.
Стас хохочет. Она с ужасом смотрит на него и думает, что он сошел с ума. Оказаться в машине рядом с сумасшедшим! В этот миг она испытывает небывалую, жгучую ненависть к мужу.
– Ты меня втравил во все это! – кричит она и тянется, чтобы ударить его по лицу.
Но ее рука странно тяжелеет и не поднимается.
Танина ладонь встречает пустоту, а машина начинает стремительно падать. Еще секунда – и они разобьются. Вспыхнут, сгорят, как факел… Страшная сила сжимает ей челюсти, она чувствует, как скрипят зубы…
…Таня резко дернулась и открыла глаза. Она лежала на спине и слышала только тишину да еще свое тяжелое, убыстренное дыхание. «Слава Богу, это сон, – подумала она, переворачиваясь на бок и снова закрывая глаза. – Господи, сколько я молилась – пусть он мне хоть приснится… И вот приснился». Она снова вспомнила ощущение ненависти, которое так поразило ее даже во сне. Неужели она могла ненавидеть мужа? Его, без которого вся жизнь была отравлена? Таня запретила себе даже думать об этом. Чего не увидишь во сне! "Хотя я читала, что во сне мы как раз и чувствуем то, что есть на самом деле, – против воли вспомнила она. – Просто днем мы себя контролируем, заставляем думать о людях лучше, чем они есть. Дура!
