Открывать ей очень не хотелось. «Не надо двигаться, и тогда она уйдет. — Трусливая мысль скользнула по краю сознания, изумив Александру. — А чего я боюсь? Неважно. Пусть она лучше уйдет. Я просто посижу минутку тихо!»
Но гостья продолжала стучать, требовательно, нетерпеливо. Затем раздался ее голос:
— Откройте, я знаю, что вы дома! Откройте немедленно, или я вызову полицию!
Последнее обещание разом успокоило Александру. «Это ошибка!» — поняла она и, спрыгнув с тахты, пошла открывать. Цирцея бежала рядом, толкаясь лбом в ноги хозяйки и утробно урча, как всегда в минуту возбуждения.
В замке щелкнул ключ, Александра потянула на себя тяжелую дверь, одновременно спрашивая:
— Вы к кому?
— Да к вам же! — выдохнула женщина, стоявшая на площадке, занеся руку для очередной серии ударов по двери.
В следующий миг Александра поняла, как жестоко она ошибалась, полагая, что гостья стучит ключом. В руке у блондинки, одетой в дорогой плащ с норковым воротником, был нож.
«Ну почему я ей открыла?!» Задав себе этот бесполезный вопрос, Александра замерла, не сводя взгляда с лезвия. Впрочем, оно было повернуто от нее. Стучала блондинка черенком. Но сам нож художнице очень не нравился. Массивный, агрессивно выгнутой формы, с тяжелой литой ручкой — такая вещь не попадается под руку случайно. Ее покупают осознанно и носят при себе не без умысла.
Блондинка же, казалось, вовсе не думала об оружии, которое сжимала в кулаке. Вытянув шею, она пыталась что-то рассмотреть за спиной Александры. Не удовлетворившись результатом, женщина воскликнула:
— Дайте войти!
— А вы точно ко мне? — пробормотала Александра, сторонясь и пропуская гостью в мастерскую. Она сочла за благо не спорить с опасно настроенной особой.
Блондинка молниеносно обежала все углы, заглянула за сломанную ширму, отгораживавшую унитаз и раковину, и остановилась посреди комнаты с озлобленно недоуменным видом. Александра не спешила прикрывать дверь. Ей хотелось оставить себе возможность для отступления.
Цирцея давно убежала на улицу.
— Где Лиза? — отрывисто вымолвила блондинка, продолжая простреливать взглядом мастерскую. Нож она, правда, сложила и опустила в карман плаща. Александра отметила движения ее рук — нервные, усталые, нескладные. У нее создалось впечатление, что женщина едва держится на ногах. Когда прозвучало имя девушки, художница выдохнула:
— Так вы ее мама? Вы мать Лизы?
— Она здесь была? — Гостья будто не слышала вопроса.
— Была и ушла. — Александра все-таки закрыла дверь. Драгоценное и весьма условное тепло, с таким трудом поддерживаемое с помощью двух электрических батарей, катастрофически утекало на холодную лестницу.
Блондинка приложила пальцы к вискам, будто пережидая приступ головной боли. Морщась, она озиралась, в который раз фиксируя взглядом ветхую разномастную мебель, груды хлама, коробки, стопы старых эскизов, холсты и сломанные подрамники. Наконец, будто подведя итог, передернула плечами:
— Ну и свинарник!
— Вы очень любезны! — не удержавшись, съязвила Александра. Она окончательно пришла в себя. — Но вообще-то, я гостей не ждала, так что и не прибиралась нынче!
До гостьи ирония не дошла. Теперь она осматривала саму хозяйку, причем так же придирчиво и бесцеремонно, с ног до головы, всем своим видом выражая, насколько она невысокого мнения о ее внешности и одежде. Это взбесило Александру. Из последних сил сдерживаясь, она осведомилась:
— Может, скажете, в конце концов, чем обязана визитом?
— Лиза к вам прибегала прятаться, — гневно произнесла дама. — А теперь она где? На квартире нет. На работе не появилась. Что вы сделали с девчонкой?
— Я не понимаю. Почему «прятаться»? От кого?
— От меня, — фыркнула гостья. — И это я не понимаю, как можно прятаться от матери. Нашла ведь, к кому пойти! — И снова послала взгляд, обдающий кислотно-едким презрением.
Александра нахмурилась:
— Что значит, «к кому»? Вы так со мной разговариваете, будто я перед вами чем-то виновата! С какой стати? Лиза приезжала поговорить и провела здесь какой-то час от силы… Потом уехала. Не знаю куда.
— Ну да, ну да. — На губах блондинки обозначилась издевательская усмешка. — Никто никогда ничего не знает. Да вы и не обязаны передо мной отчитываться. Кто я такая? Всего лишь бывшая жена вашего любовника! Но Лиза, Лиза, как она могла…
Александра почувствовала, что кровь прихлынула к лицу. Она больше не чувствовала холода, ей стало жарко. Низким, чужим голосом женщина произнесла:
— Постыдитесь! Как не совестно говорить мерзости? Ничья я не любовница. Этого еще не хватало!
— Это МНЕ должно быть стыдно?! — взъерепенилась та. — Это от ВАС я должна выслушивать мораль? Какая наглость! Да я все знаю про вас и про него! Знаю с самого первого дня, когда вы втерлись к нему в доверие, чтобы обокрасть его подчистую! И чем только взяли?! У Димы всегда был странный вкус на женщин, но до ТАКОГО он все-таки не опускался…
Александра больше не могла говорить. У нее перехватило горло от негодования. Она даже с трудом слышала то, что выкрикивала гостья, все повышавшая голос.
— Семь лет залезали к нему в карман, таскали оттуда, сколько хотели, продавали его коллекции, почем удастся! И вы будете утверждать, что он позволил бы это сделать, не будь вы его любовницей?!
Все наши знакомые говорили, что он попал в лапы к опасной аферистке. Мне звонили, упрашивали, чтобы я вмешалась, пока вы его не угробили, чтобы завладеть всем! Но я, конечно, держалась в стороне от этой свинской истории! У меня еще осталась гордость, да, не все уничтожил этот сумасшедший, хотя ему и хотелось этого, всегда хотелось…
Александра, не устояв на ногах, присела на подвернувшийся стул. Она уже не чувствовала гнева. Женщина, оторопев, внимала потоку жалоб, обвинений и бессильных угроз, и в ее сердце просыпалось совсем другое чувство. А именно — бесконечная жалость к Лизе, которая многие годы была вынуждена жить бок о бок с человеком, так агрессивно отстаивающим свою «беззащитность».
— За меня-то никто не заступался, пока я жила с ним, — продолжала гостья, расхаживая по мастерской. Пять шагов направо, пять налево, и вновь туда и обратно. Она как будто металась по невидимой клетке, наталкиваясь на одной ей различимые прутья. — Сколько он выпил моих слез, крови, и никто не верил, что я терплю каждый день такое, от чего любая женщина повесилась бы! Нет, он умел остаться для всех идеалом человека, чуть ли не богом! На что же мне жаловаться? Никто не верил… И сейчас не верят… даже дочь… — Слова блондинки постепенно глохли в судорожных всхлипах. Слез, впрочем, Александра так и не заметила. — Так почему я должна была спасать его от вас? Подумала — пусть. Пусть он получит то, что заслужил. Пусть его обдерут до нитки, и пусть он умрет под забором. Только квартиру я обязана была спасти для Лизы! А вам я не мешала…
