– Да, да, но… Послушай… Этот сон… Я как будто получил послание от давно умершего человека, и оно не дает мне покоя! Ты ведь знаешь, что я никогда не писал стихов!
– За сны не платят! Вот, отмыла эти чернила, давно собиралась. – Ольга положила на край стола мочалку и сладко потянулась. Взглянула за окно. – А снег все гуще. Нужно бы купить сливочного масла… В честь Нового года. Все-таки праздник. Я кладу деньги вот сюда – сходи. А мне пора бежать.
– Я схожу. – Он поднялся со стула, разглядывая спину жены. Та уже шла к двери, застегивая пальто.
– А про Отто забудь, – сказала она, обернувшись на пороге. – Таких Отто был миллион, а будет… Будет еще больше.
Споры разума
Едва завидев Безымянный город, я уже знал, что город этот проклят.
Г.Ф. Лавкрафт. Безымянный город
– Я никогда не видел ничего более совершенного!
Произнеся эти слова, наш капитан умер.
Говорят, трупы умерших моряков выбрасывали в море. Мы не выбрасываем мертвых в космос, согласно конвенции по утилизации космического мусора, а замораживаем их и оставляем на борту корабля. Молитву перед заморозкой читаю я – корабельный психолог. Я один из немногих, кто еще может это делать. Настоящих священников давно уже нет. На Земле они не нужны, а в космосе опасны. Если что-то изменится, то не сегодня. Не сейчас.
Это не было ни болезнью, ни самоубийством, клянусь людьми и не людьми, населявшими корабль, нашим погибшим кораблем и проклятой планетой, на которую мы опустились. Капитан был убит. Я свидетельствую об этом, делая последнюю запись в своем дневнике. На рассвете мы снова отправимся в лес… О, этот зловещий рассвет, зеленые сполохи молний на сизом небе… Есть всего три страха в жизни: первый – родиться, второй – жить и третий – умереть. Глядя на этот рассвет, я испытываю все три страха сразу.
Мы были в рейсе уже несколько лет, а впереди у нас оставался еще добрый десяток. Я знал капитана, как самого себя, и не очень удивился, когда он пришел ко мне исповедаться. У меня тоже были к нему вопросы. Прежде всего я спросил, почему мы вдруг переменили курс и не собирается ли он, чего доброго, объявить посадку на планету, параметры которой третий день введены в бортовой компьютер?
– Я болен, скоро умру, и не желаю, чтобы меня заморозили и обезводили, как пакет мусора. Я хочу быть похороненным в земле, – сказал он.
Рано или поздно страх смерти испытывают все. Я в шутку ответил ему:
– Просите, и дастся вам.
Затем я спросил, с чего он взял, что конец так близок, а капитан улыбнулся. В тот миг мне впервые показалось, что мы близки к катастрофе. Он знал нечто, чего не знал я, а чего мог не знать я, корабельный психолог?
– В земле, – повторил он. – Вот в этой.
В иллюминаторе росла бугристая серая опухоль – планета, на которую стремительно падал наш корабль. Спуск разрешил он – он один. Капитан повернул голову и слегка мотнул хвостиком черных волос, связанных на затылке золотою нитью, знаком капитанской власти.
– Я никогда не видел ничего более совершенного! – произнес он. И через несколько часов после посадки умер.
Он был из людей. Не хочу показаться расистом, просто должен уточнить, что половина экипажа была набрана из людей. Это нужно для полноты отчета. Я ведь должен сообщить о тех, кто выжил. В данный момент на борту осталась половина команды – все не люди, в том числе и я, корабельный психолог. Слово «клоны» давно уже запрещено. Я сам голосовал против его публичного употребления, в тот самый год, когда нам впервые было дано право голоса. Но в таком случае, почему люди все равно командуют, а мы только подчиняемся? Почему? «Перед Эволюцией все равны!» Я был неопытным юнцом, когда написал это на плакате и вышел с ним на улицу. Меня избили. Мне было так же больно, как было бы вам…
Говорят, что клоны, то есть не люди, не могут смотреть людям в глаза. Так-то их и опознают, они отводят взгляд. Так вот, глядя вам в глаза, я говорю – это уже неправда. Сто лет, как неправда. Ищите новый способ, чтобы нас распознавать. Когда умирал капитан, я видел все, что творилось в его глазах. Я выдержал. Он закрыл глаза первым.
День приземления.
Нечего сказать, милая планетка! Вечный дождь, почва – сплошное болото… Удивляюсь, как это мы сели, могли бы и утонуть. Впрочем, штурман был из наших, так что… Он говорит, нам повезло опуститься на скалистый участок. Какие там скалы! Все, что я вижу на экране внешнего наблюдения, это болотистая низина. Далеко, на горизонте, виднеются какие-то заросли. Лес?
Животных не замечаем. Можно подумать, на планете вообще нет никаких форм жизни, кроме растительных. Это странно, ведь условия вполне приемлемые. Небо низкое, мглистое, в воздухе висит какая-то морось. Поразительно влажно, по сравнению с Землей.
Впервые в жизни видел дождь.
Не выходя из корабля, взяли пробы, произвели анализы внешней среды. Я бы сказал, что они удовлетворительны. С людьми куда хуже, капризничают еще больше, чем обычно. «Зонтик» – что это такое? Люди сказали, что я в качестве нового капитана нужен им, как рыбе «зонтик». Рыбу я знаю, видел в зоопарке на Земле. Это было нечто, вся оранжевая… Говорят, их осталась всего сотня. Что такое «зонтик», понятия не имею, наверняка не осталось ни одного. Вымерли из-за глобальной засухи, как многие другие виды. Может быть, люди и сами не знают? Спрашивать стесняюсь. Это и есть расизм, карманный такой расизм. Клоны бывают застенчивы до такой степени, что часто себе вредят. Боятся показаться неполноценными… На выпады не отвечаю. Мне нечего стесняться, ведь я клонирован с капитана. Устав гласит: в случае смерти капитана его место занимает корабельный психолог.
Никому не разрешаю выходить. Корабль стоит твердо, но у меня на душе тревожно. Я помню, как обсуждалось, есть у нас душа, или нет? Сейчас даже смешно об этом вспоминать. Она есть, я чувствую, как она болит. Как ушибленное место… Мне не по себе.
День второй.
Двое людей просятся наружу. Отказал, не объясняя причин. Я и сам их не знаю. Не могу даже сослаться на неблагоприятные условия. Влажность здесь чересчур высока, но атмосфера по составу достаточно близка к земной. Большой процент метана, углеродных соединений, а вот кислорода маловато. Скафандр необязателен, достаточно маски. Все так… Но что-то меня останавливает. Люди этого не понимают.
День третий.
Настоящий бунт среди людей! Оскорбления и угрозы. Что с ними случилось? Нас было поровну, поэтому мы сумели с ними справиться. Поскольку каждый из нас был клоном каждого из них, силы оказались равны, а мое присутствие определило перевес. Это все так неприятно… Люди лежат связанные, упрекают меня, что капитан до сих пор не похоронен, согласно его желанию. Давно пора, но мне так не хотелось открывать корабль… Может, люди успокоятся, когда я на это решусь?
А у меня душа к этому не лежит. Смотрю на приборы и вижу – корабль не оседает. Вроде бы все в порядке. Зыбкая почва вполне выдерживает наш вес. Но вот у меня в душе что-то не выдерживает… Оседает.
