– Купим к чаю здешних булочек-крендельков, мама их обожает! – пояснил он. – Сейчас приедет с работы усталая, жутко голодная, дома шаром покати, а тут мы! Увидишь, как она обрадуется!
– Надеюсь, обрадуется… – пробормотала Катя. – Давай купим побольше? У меня тоже деньги есть!
– Испугалась? – засмеялся парень, крепче прижимая к боку ее локоть. – Ладно, давай потратим все, что имеем!
Они и потратили все, в результате набив покупками два больших пакета. Катя уже поняла, что продуктами ее новый парень запасается невероятно основательно. Правда, ей, всегда тратившей трудовые деньги с осторожностью, показалось безрассудством делать закупки в таком дорогом магазине, но она воздержалась от замечаний.
Катя думала, что они спустятся в метро, но Сеня направился в глубину переулка, одним концом выходящего на Тверскую. Девушка удивленно следовала за ним, пока они не свернули в огромный проходной двор, уже неподалеку от Петровки. Подойдя к одному из подъездов, Сеня достал ключи, и Катя с боязливым уважением произнесла:
– Ты здесь живешь?
– Нет, родители, – усмехнулся тот, пропуская ее в подъезд. – А я так… Иногда приползаю зализать раны.
Подъезд старого сталинского дома оказался неожиданно запущенным, в нем сильно пахло мышами и горячим паром из подвала. Они пешком поднялись на второй этаж, и Сеня отпер высокую двустворчатую дверь, по старинке обитую черным дерматином. Уже в прихожей Катя поняла, что ремонта в этой квартире не было по крайней мере последние двадцать лет. Она увидела советские бумажные обои, выгоревшие до такой степени, что они казались желтоватой оберточной бумагой, истертый до черноты паркет, запыленную громоздкую мебель, такую же допотопную, как и все остальное. Сеня утащил пакеты в кухню, вернувшись, бросил в угол свою куртку и помог Кате раздеться. Увидев, как та ошарашенно оглядывается, парень не сдержал улыбки:
– Любуешься нашими хоромами? Родители никак не соберутся ремонт сделать. Игорек уже ходить сюда перестал, говорит, противно смотреть, как такая квартира пропадает. А я вот ничего, хожу.
– Сколько же здесь комнат?
– Пять! – окончательно добил ее парень. – В одной – отец, в другой – мама, третья – бывшая моя, четвертая – Игорька, а в пятой мы собираемся, когда бываем вместе. Нечасто, надо сказать. А в общем, – добавил он доверительным тоном, провожая Катю в гостиную, – вся эта квартира – большая нежилая берлога. Понимаешь, отец с мамой еще работают, да и в ближайшие лет десять на пенсию не уйдут. Короче, им не до ремонта.
– А я ничего и не говорю, – Катя обвела взглядом стены просторной гостиной, заставленной разномастной мебелью. Комната производила нежилое впечатление, несмотря на то что на самом видном месте красовался огромный и очень дорогой плазменный телевизор, возле которого по идее должна была вечерами собираться семья. Сеня, словно угадав ее мысли, пояснил:
– Мама так устает на работе, что обычно сразу идет к себе и падает на кровать. А отец еще позже приходит… В общем, тут почти никто и не бывает. Скоро привидения заведутся! Тс-с! – внезапно парень приложил палец к губам и скосил глаза в сторону двери. – Кажется, мама вернулась!
– Мне что, спрятаться? – шепотом спросила девушка. Она страшно оробела, хотя пыталась сохранять бодрый вид.
– Нет, просто постой тут, – Сеня тоже заметно волновался. – Я тебя позову.
И, не дав ей опомниться, вышел в коридор, где в самом деле уже звучали чьи-то шаги. Катя с замиранием сердца прислушивалась к голосам, удалявшимся в сторону кухни. Говорил в основном Сеня, его мать отделывалась отрывистыми вопросительными возгласами. «Может, взять да сбежать? – Катя окончательно перетрусила. – Нет, это будет слишком похоже на „Женитьбу“ Гоголя. А ведь в самом деле можно выпрыгнуть в окно, тут невысоко!» Она уже начала пробираться к окну, скорее, с целью оценить вид, чем действительно сбежать, когда в коридоре, совсем близко, раздался голос, от которого у нее знакомо заледенел желудок и голова сама собой ушла в плечи.
– Ну, где же твои гости?
На пороге появилась Светлана.
Их взгляды встретились, и Катя впервые прочла какое-то выражение в ее маленьких черных глазках. Светлана уставилась на нее без тени удивления, словно не находила ничего странного в том, что сын привел в дом уволенную сценаристку в качестве своей новой девушки. Зато в ее глазах ясно читалось неодобрение. Сеня таинственно улыбался, переводя взгляд с матери на свою гостью.
– Это ты, Катерина? – отрывисто осведомилась женщина. По всей видимости, она все-таки была сбита с толку. Прежде Светлана не позволила бы себе такого беспредметного вопроса.
– Да, – так же нелепо ответила девушка. Кто знает, как долго бы они продолжали в том же духе, если бы не вмешался Сеня. Обняв мать за плечи, он шутливо чмокнул ее в щеку. На Катю это произвело такое же устрашающее впечатление, как если бы тот на ее глазах вздумал заигрывать с крокодилом.
– Мам, идем ужинать, мы сюда весь Елисеевский притащили! Я, между прочим, тоже есть хочу!
– В самом деле, что это мы стоим? – опомнилась та. – Идем, Катерина, сегодня ты мой гость, так что не тушуйся.
Усевшись за стол, Светлана немедленно закурила и вновь остановила на гостье свой невыносимый сверлящий взгляд. Та несколько раз порывалась вскочить, чтобы помочь Сене сервировать ужин, но парень ее останавливал:
– Сидите, беседуйте!
«Ну, я попала…» Катя старалась смотреть куда угодно, только бы не встречаться взглядом со своей бывшей начальницей. Она оглядывала кухню, отмечая резкое несоответствие потрескавшейся закопченной штукатурки, древнего запущенного кафеля и неожиданно дорогих и модных мебели и техники, стоивших немалых денег. Сервировка оказалась в том же стиле. Сеня поставил на стол красивые чашки из тонкого фарфора и тут же, рядом с ними – грошовую пластиковую сухарницу, положил серебряные ложки и водрузил на почетное место бурый от старости заварочный чайник. По всей вероятности, хозяева не уделяли ровно никакого внимания качеству своей жизни, покупая что-то по случаю и в зависимости от настроения. Не будь за столом Светланы, Катя решила бы, что попала в гости к старому одинокому холостяку, остро нуждающемуся в женском участии.
– Ну что? – Сеня уселся, потирая от нетерпения руки. – Приступим?
– Я съела какую-то дрянь в буфете на работе, – ответила Светлана, закуривая третью по счету сигарету. Она по-прежнему не сводила взгляда с Кати, словно пыталась выучить наизусть черты ее лица на случай возможного опознания в будущем. – Ничего не хочу, только кофе.
– Мам, не капризничай! Кать, а ты что не ешь?
– Я… Пообедала. – Девушка изо всех сил пыталась справиться с волнением, твердя себе, что бояться в этой ситуации бывшей редакторши просто глупо. «Здесь она мне не начальница!» Катя сделала попытку улыбнуться: – Ты начинай, я, если что, подтянусь.
– Как знаете! – и Сеня набросился на еду. Внезапно Светлана испустила короткий смешок, но не леденящий, каким она истязала сценаристов на работе, а добродушно-иронический. Катя даже расслышала в нем материнскую нежность.
