Но едва Перине открыл дверь на улицу, ноги у него подкосились, и он упал на ступеньки лестницы, которая вела на крепостной вал, так он пролежал несколько минут, и тут часы на колокольне францисканского монастыря пробили одиннадцать раз.
При последнем ударе Перине поднялся, сеньор де Л'Иль-Адан и полтысячи его людей должны были быть неподалеку.
Леклерк быстро взобрался по лестнице; когда он был уже наверху, послышался шум копыт: всадники ехали из города и направлялись в его сторону.
– Кто идет? – крикнул часовой.
– Ночной дозор, – ответил грубый голос коннетабля.
Перине бросился ничком на землю, отряд проскакал в двух шагах от него, часового заменили другим, и отряд исчез.
Перине змеей прополз половину пути, который обычно, неся свою службу, делал часовой, дождался его, вскочив так быстро, что тот не успел не то чтобы отвести удар, а даже вскрикнуть, вонзил ему в грудь кинжал по самую рукоять.
Солдат испустил вздох и упал.
Перине оттащил труп к воротам, туда, где тень была гуще; надев каску и взявши в руки копье солдата, чтобы не вызывать подозрений, он подошел к стене и кинул взгляд на равнину, – когда его глаза привыкли к темноте, ему показалось, что он различает там широкую, темную, бесшумно колышущуюся полосу.
Перине приложил руки ко рту и крикнул по-совиному. С равнины отозвались таким же криком: то был условный знак.
Перине спустился и открыл ворота, – снаружи, прислонившись к ним, уже стоял человек. То был сир де Л'Иль-Адан – нетерпение погнало его вперед других.
– Прекрасно, на тебя можно положиться, – тихо сказал он.
– А ваши люди?
– Они здесь.
И впрямь, у последнего дома предместья Сен-Жермен показалась голова колонны, в первом ряду которой ехали сеньор де Шеврез, сир Ферри де Майи и граф Лионне де Бурнонвиль; она проскользнула, извиваясь, как змея, под поднятой подъемной решеткой и очутилась внутри города. Перине закрыл ворота, поднялся на крепостной вал и бросил ключи в овраг, полный воды.
– Зачем ты это сделал? – спросил его Л'Иль-Адан.
– Чтобы вы не оглядывались назад.
– Тогда двинемся вперед.
– Вам сюда, – сказал Леклерк, показывая на улицу Павлина.
– А ты?
– Я?.. Мне в другую сторону.
И он углубился в улицу Францисканцев. Дойдя до моста Нотр-Дам, он переправился на другой берег реки, по улице Сент-Оноре спустился ко дворцу Арманьяков и стал как вкопанный, прислонившись к стене дома, похожий на каменное изваяние.
А в это время Л'Иль-Адан подошел со своими людьми к реке, поднялся к Шатле и там разделил свое маленькое войско на четыре группы: одна, под командованием сеньора де Шеврез, направилась к дворцу дофина на улице Стекольщиков, другая, возглавляемая Ферри де Майи, спустилась по улице Сент-Оноре и обложила дворец Арманьяков, намереваясь захватить коннетабля, – Л'Иль-Адан приказал, под страхом смерти, доставить его к нему живым; третья, под командованием самого Л'Иль-Адана, направилась к дому короля – дворцу Сен-Поль; четвертая же, которую возглавлял Лионне де Бурнонвиль, остановилась на площади Шатле, чтобы, в случае надобности, поддержать одну из трех первых групп. Отовсюду неслось: «Ниспошли нам мир, божья матерь! Да здравствует король! Да здравствует Бургундия! Все, кто хочет мира, вооружайтесь и вставайте с нами!»
Горожане, заслышав эти крики, раздававшиеся то на одном конце улицы, то на другом, открывали окна в домах и высовывались наружу, – в сумерках бледными пятнами выступали их лица, – прислушавшись к крикам и разглядев цвета и крест Бургундцев, они присоединялись к ним: «Смерть Арманьякам!» – кричали они. «Да здравствуют Бургундцы!» Простой люд, буржуа, школяры брали оружие и беспорядочной толпой следовали за солдатами.
Те, кто возглавил поход, проявили большую неосторожность, разбудив весь город, ибо самая ценная добыча, на которую они рассчитывали, выскользнула из их рук. При первых криках Танги Дюшатель, опрокидывая все, что мешало ему на пути, бросился к дофину, в его спальню, и, увидев, что тот лежит, подперев кулаком голову, в своей кровати и прислушивается к шуму, который становился все ближе, схватил его на руки и, не теряя ни минуты, не отвечая на его расспросы, укутал в одеяло, взвалил на свои мощные плечи и потащил его, словно кормилица ребенка. Его канцлер Робер де Масон уже ждал их с оседланной лошадью. Танги взобрался на нее, по-прежнему держа свою бесценную ношу, и спустя десять минут за ними уже затворились ворота неприступной Бастилии, – за ее толстыми стенами скрылся единственный наследник старой французской монархии.
Ферри де Майи, двигавшийся к дворцу Арманьяков, оказался не более удачливым, чем сеньор де Шеврез. Коннетабль, который, как мы видели, обходил с ночным дозором город, услышав крик Бургундцев и убедившись, что защищаться бесполезно, вместо того, чтобы идти домой, немедленно принял меры для спасения своей жизни.
Он постучался в дом к одному бедному каменщику, назвал себя и попросил убежища, обещав награду, соответствующую услуге, о которой он просил: спрятать его и никому не выдавать этой тайны.
Отряд, в чьи планы входило захватить коннетабля, приблизился к дому Арманьяков, у всех дверей выставили стражу, налегли на парадную дверь, когда та наконец подалась, от стены отделился какой-то человек и первым проник в дом, за ним вошел Ферри де Майи.
Сеньору де Л'Иль-Адану повезло больше: после слабого сопротивления охрана дворца Сен-Поль сдалась, и он проник внутрь дома, в самые покои короля. Несчастный старый монарх, над которым потешались все слуги, уже давно не исполнявшие его приказов, был в этот вечер один – о нем как будто совсем забыли; неяркий свет лампы едва освещал его комнату; в просторном готическом камине подрагивали слабые языки пламени, не способные прогнать сырость и холод из этой огромной комнаты. На деревянном табурете сидел, сжавшись от холода, полураздетый старик: то был король Франции.
Л'Иль-Адан бросился в комнату прямо к постели короля, увидел, что она пуста, и тут только заметил старого монарха, – тот скрюченными, дрожащими пальцами сгребал в кучу тлеющие головешки.
Л'Иль-Адан подошел к нему и приветствовал его от имени герцога Бургундского.
Король обернулся, все еще протягивая руки к огню, мутным взглядом окинул обратившегося к нему человека и сказал:
– Как чувствует себя мой кузен герцог Бургундский? Давненько я его не видел.
– Государь, он как раз послал меня к вам, дабы положить конец неурядице, что наносит такой ущерб вашему королевству.
Король не отвечал и снова повернулся к огню.
– Государь, – продолжал Л'Иль-Адан, видя, что безумие мешает королю вникнуть в суть событий, о коих он собрался было поведать ему, – государь, герцог Бургундский просит вас сесть на коня и рядом со мной проехать по улицам столицы.
