– Как это?! – поразилась девушка. – Но это не одно и то же!
– Одно и то же, потому что все это – физиология, – мрачно сказала Люба. – Ты научишься относиться к этому проще, и тогда все пойдет как по маслу.
Даша почувствовала себя совершенно сломленной. Разумные советы, которые щедро давала ей Люба, она никогда не смогла бы применить на практике.
«Может, я просто дурочка, как она говорит, и не могу правильно относиться к жизни, но это просто невозможно… Невозможно смириться и думать, что я чищу зубы, когда Лариса…»
Ее снова начинало мутить. Она не стала дожидаться очередного философского ответа Любы, встала с дивана и подняла с пола сумку.
– На двери задвижка, видишь? – послышалось ей вдогонку.
– Да, спасибо…
Девушка на миг помедлила, но поняла, что больше ждать нечего. Люба теперь не обращала на нее внимания. Даша открыла дверь и пошла по коридору к комнатам отдыха.
В комнате Гали стояла утренняя тишина. Видимо, та спала. В ее собственной комнате была открыта дверь, разворошена постель и распахнут шкаф. Ничего не изменилось с тех пор, как она ушла. Даша заперлась, упала на постель и разрыдалась.
…А вечером того же дня высокая рыжеволосая женщина ступила в раскачивающуюся на волнах гондолу. Пожилой гондольер подал было ей руку, но она оттолкнула ее со словами: «Не лезь!» Он не понял слов, потому что синьора говорила по-русски, но интонацию понял прекрасно и потому молчал все время, пока вез ее.
А она сидела спиной к нему на диванчике, обитом красным бархатом, поставив ногу на обитый таким же бархатом пуфик. Ее волосы почти сливались с цветом обивки, глаза зло блестели, когда женщина оглядывала проплывавшие мимо дворцы, а нога никак не могла найти себе покоя – скользила по бархату, взрывала его острым каблуком туфли, стучала по борту гондолы. Рыжеволосая ерзала на месте, пока не увидела Палаццо-Грасси.
– Останови! – приказала она.
Гондольер высадил ее, немного не доезжая Палаццо, и она поторопилась расплатиться и исчезнуть в переулке. Он посмотрел ей вслед и отплыл, решив не дожидаться ее возвращения, хотя сезон еще не начался и туристов в Венеции почти не было.
Лера прошла переулком и отыскала знакомый дом. Переговоры у дверей скоро увенчались успехом – ее впустили, и дверь за ней закрылась.
В мастерской она пробыла почти час. За это время Лера успела основательно поругаться с Джакометти, недавно вернувшимся из Милана и, казалось, еще больше распухшим. Неизвестно, кто был больше взбешен во время выяснения отношений. Но в конце концов хозяин мастерской начал задыхаться и сидел, тяжело поводя налитыми кровью глазами, так что женщина подумала, что его может хватить удар.
– Неслыханно! – свистел он, пытаясь набрать побольше воздуха, чтобы дать ей достойный отпор. – Да вы понимаете, что говорите! Меня все знают! Никогда, никогда меня не обвиняли ни в чем подобном!
– Подонок! – на ломаном английском ругалась Лера, роняя на его колено пепел своей сигареты. Она сидела рядом с ним, придвинувшись совсем близко и изогнувшись так, что напоминала пантеру, собирающуюся напасть. – Ты мне лучше скажи, как я отчитаюсь перед хозяйкой! Что я скажу ей?! Что ты просрал статую?! Это же ты все пыхтел над ней – Канова, Канова… А теперь – икру мечешь?! Нет, ты нам заплатишь! Ты отчитаешься за убытки!
– Невозможно… – Джакометти перешел на хрип. – Статуя пропала не по моей вине и не по вине кого-то из мастерской! Такого никогда не бывало! Мы ведь залили то, что вы нам дали! Как вы можете обвинять мастерскую, чья работа известна всему миру! Вы – необразованные, дикие плебеи!
Лера отвечала безо всякого смущения, наоборот – с большой страстью и удовольствием:
– Куда дел статую, идиот?! Старый пердун, куда ты ее спрятал?!
Итальянец разразился долгой речью, в которой было много слов типа «шлюха» и «дерьмо». Она угрожающе придвинулась к нему, но его спас стук в дверь.
– Войдите! – прокричал Джакометти. В щель просунулся Серджо, уборщик, который сразу заулыбался, увидев Леру.
– О, синьора! Добрый вечер! Как хорошо, что вы снова тут!
– Забери отсюда эту девку и больше не пускай ее ко мне, – быстро велел ему хозяин. – Подумать только – она обвинила меня в том, что я украл ее паршивую статую! Можно подумать, что она свалилась с луны! Я – украл?! Чего стоит моя репутация, если всякая свинья имеет право ее трепать…
– О, хозяин! – Серджо потрясенно разглядывал его и Леру. – Но статуя действительно пропала? Это те, бронзовые с позолотой, которые мы делали месяц назад? Какой ужас!
– Убери ее… – простонал Джакометти. – Да запри хорошенько дверь… Они повадились шляться ко мне, эти русские девки… Одна другой хуже… Та хоть соблюдала какие-то приличия… Если бы я знал, чем это обернется, никогда не стал бы брать этот заказ… Проклятье…
Лера, безмолвно следившая за переговорами, вдруг опомнилась и поманила к себе Серджо.
– Поди сюда, красавчик! – Звук ее голоса подействовал на Джакометти просто поразительно – он так и затрясся, словно только что вспомнил о ее присутствии в комнате. – Ну, поди-ка сюда!
Серджо осторожно приблизился, бросая на хозяина косые взгляды, словно испрашивая для себя разрешения убежать. Но Джакометти, собрав все силы, перекочевал в другое кресло, подальше от Леры, и теперь, задыхаясь, хрипел в относительной безопасности.
А Лера продолжала:
– Расскажи-ка мне, красавчик, куда делась статуя?
– Почему я, синьора? – бормотал тот, изображая на лице восхищение от встречи со столь приятной особой, как Лера, и в то же время потихоньку пятясь. Ему не хотелось оставаться слишком близко от нее. – Я ничего не знаю, моя прекрасная синьора… Это просто ужасно, что так получилось, вы знаете, как я сожалею… Это просто кошмар!
– Кошмар впереди! – пообещала Лера. – Впереди, мое золотце, а пока отвечай, где вы ее спрятали?! Я знаю, что она у вас! Сволочи! Мы вам недостаточно заплатили? Захотелось еще денежек?!
Серджо усиленно трясся, изображая почтительный страх и не переставая повторять:
– Синьора, это немыслимо! Синьора, прошу вас! Мы не могли украсть статую, какой ужас! Синьора, прошу вас – не волнуйтесь!
– Что ты говоришь с ней! – вступил в дискуссию Джакометти. – Сейчас я вызову карабинеров, и все будет кончено. Большая птица, подумаешь! Видали и не таких!
Лера резко повернулась к нему:
– Карабинеров вызовешь, старый хрыч?! А как насчет того, что я им расскажу, чем ты занимаешься тут под видом торговли статуями?! Тебе это очень понравится?
Как ни странно, он вдруг заговорил с большим спокойствием и достоинством:
– Синьора забывает, что главной фигурой в этом деле будет именно она, а не я. Синьора плохо оценивает ситуацию, иначе она не стала бы угрожать мне. Синьора совершила уголовно наказуемое действие, а я только половину его. Никто ничего не сможет доказать. А человек, у которого вы купили статуи, даст показания только против вас. Он скажет, что вы украли их у него. Вы плохо представляете себе обстановку, синьора. Мне жаль. Мне очень жаль. – Он повторял эти слова на все лады, все больше наливаясь кровью, и вдруг тяжело вздохнул, пытаясь набрать побольше воздуха, откинулся в кресле и захрипел.
