– Ты же понимаешь, что это справедливо, – продолжала Елена Ивановна дружески-деловитым тоном, однако отступив чуть ближе к калитке. – Официально он ее не признал, но это только потому, что я не хотела осложнять девчонке жизнь. А если б попросила – у Люды было бы другое отчество… Да тут можно человек двадцать по соседству опросить – все скажут, что она должна была быть Бельская, а не Тихомирова. Сколько Виктор мне крови из-за этого испортил! Ну, ему я, конечно, не призналась – он и так Людку лупил по чем попало…
– Какая доля… – сипло выговорила наконец Раиса. – Ты взбесилась?
– Да нет, – с лицемерным вздохом ответила та. – И кто угодно скажет, что Люда имеет право как минимум на половину.
– Да где она была все эти годы, твоя Люда?! – с прежней силой заорала Раиса, оскорбленная в лучших чувствах. Дима всерьез испугался и за ее сердечную мышцу, и за голосовые связки. Если обиженная женщина желала воззвать к народу – у нее это наверняка, получилось. Такой крик должны были слышать и на станции. – Дочка, тоже! У него, может, таких дочек было десять штук, и что – всем полагается?!
– Посмотрим, что скажут в суде после генетической экспертизы, – чопорно произнесла Елена Ивановна, явно наслаждаясь своим интеллектуальным превосходством. – А если были еще дочки – пусть приходят. Я ведь не против.
– Твоя-то где шлялась, когда отец помирал?!
Елена Ивановна явно приготовила ответ и на этот патетический вопрос, но ее прервали. Дима-то уже с полминуты наблюдал захватывающую картину, ускользнувшую от внимания других действующих лиц. В переулке, возле калитки, стояла Ирма и тщетно пыталась эту калитку открыть. Та открывалась вовнутрь, и каждый раз опиравшаяся на нее Елена Ивановна машинально оказывала сопротивление и захлопывала ее перед носом у непрошеной гостьи. Она стояла к ней спиной и была настолько поглощена праведной борьбой за наследство, что Ирма могла бы продолжать свои бесплодные попытки хоть до ночи. Конечно, женщина могла и окликнуть тех, кто внутри, но почему-то этого не делала. Дима обратил внимание на то, что его давняя знакомая выглядит довольно странно. У Ирмы был напряженно-отсутствующий вид человека, который чем-то так потрясен, что потерял способность мыслить логически. В том, как она безмолвно повторяла попытки попасть во двор, было что-то маниакальное. Дима окликнул ее, все обернулись, и Елена Ивановна испуганно отпустила калитку. Ирма открыла ее, но входить не торопилась. У нее было все то же странное, будто замороженное лицо, а в расширенных синих глазах застыл совершенно детский страх. Так мог бы смотреть ребенок, который только что убедился в том, что Бука существует на самом деле.
– Чего вы лезете? – справедливо, хотя и не слишком приветливо поинтересовалась Елена Ивановна.
– Дима, – тихо выговорила та, игнорируя вопрос, – иди со мной.
– Ирма Анатольевна, что с вами? – он подбежал к женщине, и вовремя – та едва не упала. Дима подхватил ее под локоть.
– Я сломала каблук, – детским голоском пожаловалась та. – Машина тоже сломалась, я ее оставила на станции техобслуживания, приехала на попутке…
– С вами все в порядке? – Он почти не узнавал ни этого застывшего лица, ни этого плаксивого голоска. – Давайте зайдем в дом…
– Да кто это еще? – возмутилась Елена Ивановна. – Чего это будет всякий с улицы заходить… Из той же шайки, что ли?
Ирма взглянула на нее пустым синим взглядом и, казалось, не заметила.
– Я не помнила адреса и от станции пошла сюда пешком. Свернула не туда, заблудилась. Тут рядом такой тупичок, – ее голос слегка прерывался, – я там сломала каблук. Оступилась, понимаешь… Там крышка от канализационного люка немножко сдвинута. Каблук попал в щель, я упала…
– Где вы ушиблись? – Он всерьез испугался, что приятельница матери сильно ударилась головой и держится на ногах только из-за шока. Ирма никогда на его памяти так не выглядела и не говорила. – Вы одни приехали, без мамы?
– Колено и локоть, – чуть невпопад ответила та. – Не в этом дело. Дима, я бы сюда не поехала, но гадалка мне сказала – езжай срочно. Она не объяснила зачем. Сказала, что если что-то изменится, то только из-за того, что я поеду. Я не знаю, почему я послушалась… Мне совсем не сюда надо было… мы с мужем вообще-то в гости собирались… Он даже не знает, что я тут. Я не звонила с дороги. – Ирма коротко всхлипнула, хотя ее глаза были сухими. – Не могла. Я просто ехала, как она сказала, а потом шла.
– Я вызову «скорую». – Дима попытался стронуть женщину с места, чтобы отвести в дом, но та неожиданно оказала сопротивление и вырвала руку. – Ирма Анатольевна, вам трудно стоять, я вижу. Идемте в дом!
– Там человек. – Она говорила так осторожно, будто перед ней поставили задачу – не задуть горящую возле рта свечу. – В канализационном люке – человек. Он застонал внизу, когда я упала и выругалась.
И после паузы, во время которой все молча смотрели на нее, ожидая продолжения, заключила:
– Это женщина, и она умирает. Мне кажется, там Люда.
Глава 15
В течение следующих двух-трех часов Дима на собственном опыте убедился, что человек может двигаться, совершать какие-то действия, принимать решения и отвечать на вопросы – и при этом спать. С того момента, как Ирма произнесла эти невероятные слова, свое состояние иначе, как сном, он назвать не мог. Сном было возвращение в тупик, сном – жуткий крик Елены Ивановны, упавшей на колени и пытавшейся сдвинуть с места тяжелую крышку люка, сном – бег обратно в дом по пустынным переулкам, за киркой и веревкой, и скрежет сдвигаемой крышки, кошмаром – то, что он успел увидеть внизу, прежде чем его оттолкнули сгрудившиеся у люка женщины. Откуда в тупике появились милиция и «скорая», его сознание не зафиксировало. Он отчетливо помнил лишь то, что Ирма держалась рядом с ним, до боли сжимая его руку, и эта боль удерживала его на поверхности реальности, как нечто неоспоримое. И еще вонзился в мозг и засел там осколком зазубренного стекла дикий Людин крик. Она кричала все время, пока ее поднимали из колодца, и умолкла лишь после нескольких уколов, которые ей сделал тут же, один за другим, ошеломленный врач. Обезболивающее было слабое, но девушка была еще более слаба и потому сразу впала в беспамятство. Мать рвалась за ней, и ей очень пригодилась вторая подъехавшая машина «скорой». Правда, на нее уколы не подействовали – женщина нападала на врачей, на милиционеров, на всех, кто попадал в поле ее зрения, несла околесицу, и когда ее увезли, все вздохнули с облегчением. Ирма продолжала прижиматься к Диме, который, сам того не сознавая, заботливо обнимал ее за плечи. Раиса наблюдала за происходящим с оцепенело-тупым видом, и за все время, пока девушку извлекали из колодца и осматривали наверху, произнесла только одну фразу. Всмотревшись в землистое, будто покрытое тусклой грязной пленкой лицо Люды, она сказала:
– Надо же, стала вылитый отец… А маленькая была непохожа.
– Это Людмила Амтман? Вы можете это подтвердить? – спрашивали его представители власти – те же, что были вчера вечером, или другие – он не понимал, не узнавал. Отвечал «да, она» и снова содрогался, как в тот миг, когда увидел на дне канализационного люка, куда едва проник дневной свет после того, как он сдвинул крышку, ее застывшее, показавшееся мертвым лицо. Оно было таким изможденным и неподвижным, так провалились щеки и заострился нос, что он едва сам не свалился вниз, на глубину трех с лишним метров, на сплетение труб и обломки кирпичей.
