На вокзале девиц тоже уже не оказалось. Они сели в один из поездов, отправляющихся в Москву. С патрулями, которые ездили на этих рейсах, связались по рации и попросили отыскать среди девиц Нину Владимировну Царько – ее полное имя назвал следователю Виталий.
* * *
За столиком вагона-ресторана одиноко сидела блондинка в дешевом платье с блестками на груди. Ее губы были накрашены небрежно, так что помада запачкала подбородок. Платье на спине было незастегнуто. Перед женщиной стояли два высоких бокала – один был пуст, в другом было налито пиво. Женщина курила, как-то механически поднося сигарету к губам и часто промахиваясь, ударяя себя фильтром по щеке. К ней уже несколько раз подходил официант и что-то тихо говорил. Скорее всего, предлагал убраться. Но та качала головой и равнодушно продолжала курить. Когда к ней подошел сотрудник железнодорожной милиции, она даже не повернула головы в его сторону.
– Документы у вас есть? – спросил он, остановившись у столика.
Женщина молча достала сумку и протянула паспорт. Перелистав его, милиционер предложил ей встать и пройти в другой вагон для небольшого разговора.
– Что я сделала-то? – спросила женщина. Но без удивления и агрессии. Скорее, по привычке. Тем не менее она повесила сумку на плечо и довольно твердым шагом удалилась из ресторана. Ее провели в вагон, где ехал начальник поезда, усадили в купе, где сидел еще один милиционер. Нина опустилась на диванчик, незастланный бельем и устало откинула голову.
– Царько? – спросил тот, взяв ее паспорт. – Нина Владимировна?
– Что, фотография непохожа? – вяло ответила она.
– Лучше бы ты отвечала, – посоветовал он. – Опять в Москву собралась?
– Опять, – согласилась она, осоловело глядя на него. – Неужели запрещено? Билет показать?
– У всех у вас билеты, – бросил он, засовывая ее паспорт в папку. – Доездилась, красавица. У москвичей к тебе разговор. Что ты там натворила?
Женщина вздохнула, попыталась поправить волосы. Ответила, что имеет право пока ничего не говорить. Когда милиционер коротко и доходчиво объяснил ей, какую цену имеют ее права, она только улыбнулась. Улыбка вышла жалкая и кривая:
– Да ладно вам. Неужели вам за оскорбления тоже деньги платят? Я не знаю, что там в Москве случилось. Вы, похоже, сами не знаете.
Она отвернулась и стала смотреть в коридор – дверь купе была приоткрыта. Казалось, Нина дремлет. Но когда по коридору мимо двери провели какую-то женщину в сопровождении милиционера, она вскочила.
– Сядь! – приказал ей милиционер.
Но Нина его не услышала. Она выскочила в коридор и крикнула в спину женщине:
– Попалась, сука?!
Та обернулась, и ее светлые, беспощадно подведенные глаза стали на миг совершенно белыми. Нина хлопнула в ладоши и захохотала, рапространяя запах пива:
– Хрен ты теперь ее достанешь! Я же знаю, ты за этим поехала!
– Дура, – сдерживая себя, ответила женщина. – Ты что плетешь?
– Узнаешь, дрянь, – с угрозой произнесла Нина. Она даже не замечала, что ее сзади за локти держит выбежавший из купе милиционер. – Теперь я с тобой рассчитаюсь, гадина! Ты получишь по полной программе – за меня и за Андрея!
Ее силой затолкали обратно в купе. Но теперь ее вялость пропала без следа. Нина вертелась на месте, через каждые пять минут просила сказать, который час, и требовала, чтобы ее выслушали немедленно. Наконец, она довела своего конвойного до белого каления:
– Ты что, до Москвы потерпеть не можешь?! Там рассказывай, сколько угодно!
– А ее точно не выпустят? – беспокоилась Нина. – Где она?
– В соседнем купе, – бросил тот. – Желаешь – можешь перестукиваться.
Разумеется, он пошутил, потому что даже не разрешил Нине встать с диванчика. Пригрозил ей, что если она будет буянить, то разберется с ней по-своему. Вскоре она притихла, забилась в угол и прикрыла глаза. Милционер боролся с зевотой и пытался читать какие-то бумаги. Неожиданно женщина, которую он считал спящей, попросила дать ей ручку и несколько листов бумаги.
– Зачем? – вяло ответил он.
– Хочу кое-что записать, чтобы не забыть.
– Да хрен с тобой, – смилостивился он, протягивая ей два листочка. – Ручку не дам, бери карандаш.
Она попросила разрешения присесть к столу. Он выдал ей пустую картонную папку:
– Подложи и пиши, если хочешь. Грамотная, оказывается.
Женщина хотела что-то ответить, но смолчала. Полчаса в купе раздавалось только чирканье карандаша. За окном постепенно светлело, станций становилось все больше. Пролетали смутно различимые в сером свете дачные поселки, железные поручни пригородных платформ. Женщина писала, низко согнувшись над бумагой. Иногда она закусывала кончик карандаша и невидящими глазами упиралась в стену купе. Наконец положила бумаги на стол. Милиционер вздрогнул – незаметно для себя он успел задремать сидя.
– Я хочу в туалет, – сказала женщина.
– Ладно, идем.
Он запер купе и провел ее в начало вагона. Открыл дверь туалета, осмотрел его и пропустил Нину. Та хотела было закрыть дверь, но он запретил:
– Обойдешься так.
– Да вы что?! – возмутилась она.
– Кому ты нужна… – выругался он. – Смущается еще, подумаешь! Скоро в камере оправляться будешь, там занавесок не повесят. Привыкай.
Женщина затравленно огляделась, встретилась со своим взглядом в зеркале. И вдруг совершенно неожиданно с силой рванула на себя дверь и заперла ее изнутри. Милиционер немедленно начал дергать ручку, потом выругался и попробовал открыть замок своим ключом. Ключ не повернулся.
– Эй, гадина, открой немедленно! – крикнул он, приблизив губы к щели. – Я ж тебе так наваляю, что мать родная не узнает! Открой!
Он сделал еще одну попытку повернуть ключ. Замок не подавался. В коридор выглянул его напарник:
– Что там у тебя?
– Да эта тварь держит дверь изнутри!
– Дерьмо! – Тот оглянулся на дверь своего купе. – Так я и думал, что она нам подлянку подкинет.
Появилась начальница поезда – миловидная полная женщина в щегольской форме. Она тоже попробовала открыть туалет, потом попыталась заговорить с Ниной. Ей не ответили. За дверью послышался какой-то вздох, больше похожий на всхлип. Потом несколько сильных ударов, и снова тишина.
– Открой, зараза! – Милиционер ударил в дверь ногой.
– Она, по-моему, надела фиксатор. – Начальница снова постучала по двери ключом. – Не отвечает. У нее был фиксатор?
– Не знаю, я ее не обыскивал! Сумку отобрал, и все!
– Придется ломать. – Женщина снова припала ухом к дверному косяку и прислушалась. – На что она рассчитывает? Окно задраено, оттуда не сбежит. А дверь все равно откроем.
