– Лен, ты в порядке? – окончательно встревожилась приятельница. – Что ты там бормочешь?
А женщина вспоминала, как присела вчера на низкую широкую кровать, застланную роскошным черным покрывалом. Как акриловый мех показался ей слегка влажным, неприятно-живым, отчего она сразу пересела в кресло. «Из-за этого. А не потому, что кровать была слишком низкой. Надо будет осмотреть дома джинсовую юбку, я бросила ее вчера вечером в шкаф, не нацепив на вешалку, а то бы сразу заметила. Значит, профессора убили на кровати, и пока тело лежало там какое-то время, кровь пропитывала черный мех. А в ванную перетащили, чтобы довершить казнь! Знает ли это следователь, или я преподнесу ему сюрприз?»
Медленно свернув плащ, она сунула его подмышку и, кивнув оторопевшей Люсе, пошла к двери.
Глава 5
Елена не успела сделать нескольких шагов, как увидела на стоянке рядом со своим салоном знакомую красную машину. Чистенькая, только что вымытая, она выгодно выделялась на фоне прочих автомобилей, и ее цвет казался вызывающим, как никогда. Первым движением было развернуться и снова скрыться в кафе, но Елена удержалась от этого трусливого порыва. «Он знает, где я работаю, обедаю, где живу – рано или поздно все равно столкнемся, раз уж он этого хочет!»
Михаил уже шел навстречу, улыбаясь и вопросительно оглядывая ее легкомысленно-легкий наряд. Подойдя вплотную, он привычно обнял женщину и спросил, не холодно ли ей?
– Если буду стоять на месте, станет холодно, – сурово ответила она, высвобождаясь из его объятий. – Перерыв закончился, я тороплюсь.
– Послушай, чем я перед тобой провинился? – Он пошел рядом, настойчиво пытаясь взять ее под руку. С третьей попытки это ему удалось. – Во вчерашнем я не виноват, разве такое нарочно подстроишь?!
– Я была утром у следователя, – бросила Елена.
– А, вот почему ты такая злая! – Мужчина сбавил шаг, и ей волей-неволей тоже пришлось пойти медленнее, приноравливаясь к нему. – И что он тебе наговорил? Неужели имел наглость в чем-то обвинять?
– Наверное, он бы ни в чем меня не обвинял, если бы я не явилась к нему с ворованной вещицей на шее, – отрезала она, останавливаясь и стряхивая наконец его руку. – И не смотри такими невинными глазами, ты прекрасно знаешь, о чем речь! Твой замечательный аметистовый кулон! Как ты посмел подарить мне чужую вещь!
Михаил только покачивал головой и все шире разводил руки, будто пытался обнять раздувающийся перед ним воздушный шар. В его взгляде застыл ужас, смешанный с изумлением.
– Неужели будешь отрицать? – выкрикнула женщина, которую все больше бесило его молчание. – Я видела этим утром список украденного из квартиры профессора! Если все это твоих рук дело, ты здорово поживился!
– Я просто слов не нахожу, – после паузы проговорил Михаил. Он сильно изменился в лице, с него слетел само– уверенный апломб мужчины, который нравится женщи– нам и знает об этом. – Этот кулон я купил, отдал за него деньги, ни о каком воровстве речи быть не может!
– Тогда дай чек! – От волнения она не чувствовала холода, хотя ее грудь в вырезе блузки покрылась гусиной кожей. – Дай мне чек, я отнесу его следователю, и забудем об этом кошмаре!
– Я приобрел эту вещь с рук, – признался Михаил. – У одной пожилой родственницы… Она как раз нуждалась, а даром денег брать не желала. Какой уж тут чек?
– Кто эта родственница? – наступала на него Елена. – Где живет, как ее найти?
– Если не возражаешь, я сам объяснюсь со следователем на этот счет. – Он скинул с плеч куртку и насильно укутал сопротивлявшуюся женщину. – Не могу смотреть, как ты наживаешь себе пневмонию! Почему ты раздета? У тебя такой вид, будто из горящего дома выскочила! Глаза безумные, орешь на меня, устраиваешь сцены посреди улицы!
– Избавь меня от критики! Мы видимся с тобой в последний раз!
– Почему это? – подобрался Михаил.
– Ты слишком много врешь! – выпалила женщина. – То квартира твоя собственная, то тебе ее сдали, а оказывается, ты к ней отношения не имеешь! То в магазине кулон купил, то у старой родственницы… Сколько лет этой старушке? Не семнадцать случайно? На имя Кира она не отзывается?
По его лицу медленно и жутко, как распарываемый шов, расползлась улыбка. Елена оторопела. Она никогда не видела своего поклонника таким – озлобленным и одновременно наглым, прячущим ярость за деланым оскалом. Без тени стеснения тот осведомился:
– Значит, она уже с тобой познакомилась?
– Скажи на милость, зачем ты болтал о каком-то разводе, о разделе имущества, о проблемах с дочкой, которую видишь только по выходным? – Елена дрожала от нервного возбуждения и не смогла бы замолчать, даже зная, что на карту поставлено все ее будущее. Она была слишком заведена. – Зачем это бессмысленное вранье, я ведь не требовала от тебя никаких исповедей! А если бы ты сказал, что у тебя есть ребенок, которого всю жизнь воспитывал другой мужчина, думаешь, я бы не стала с тобой встречаться?
– Я даже не собираюсь спорить, – абсолютно бестрепетно ответил Михаил, беря ее за локоть и тесня к обочине, так как, стоя посреди тротуара, Елена мешала прохожим. – Раз ты повидалась с Кирой, в голове у тебя теперь скопилась целая куча хлама, и пока ты ее оттуда не выкинешь, общаться будет невозможно. Эта девица ненавидит всех и вся, а особенно – меня и своего покойного отчима. Между прочим, сам дядя Вадик прекрасно ко мне относился!
Женщина поморщилась, услышав это фамильярное обращение, и Михаил иронично кивнул:
– Возмущаешься? А дочка, к примеру, звала его не иначе, как Царь Ирод! С фантазией девочка, а?
– Почему она так его называла?
Тон вопроса настолько отличался от ее прежних, истеричных выкриков, что мужчина оторопело взглянул на собеседницу. Впрочем, он тут же пришел в себя и, пользуясь внезапной переменой в ее настроении, потянул Елену к машине:
– Поедем, поговорим спокойно, хватит развлекать прохожих! Нам тут скоро монетки начнут кидать!
Взглянув на часы, она обнаружила, что обеденный перерыв кончился несколько минут назад. Впрочем, Елена и без часов догадалась бы об этом. В дверях магазина стоял Петр Алексеевич и выразительно смотрел на нее, будто пытаясь эмпирическим путем определить, где кончаются границы совести у подчиненной.
– Меня могут уволить, – пробормотала Елена, поражаясь тому, как мало ее волнует эта возможность. К тому же увольнение было маловероятно, куда реалистичнее впереди вырисовывался выговор или штраф.
Женщина решила, что и то, и другое как-нибудь перенесет, а вот возможность узнать что-то о Кире может и не представиться. Встреча с этой девушкой как-то расцарапала ее любопытство, Елена почувствовала в ней незаурядную, сильную натуру, попавшую в сложнейшую ситуацию. А главное, девушка находилась на грани нервного срыва, и при ее гордости и горячности могла сильно повредить себе. Все это пронеслось в голове огненным вихрем, в какую-то долю секунды, спустя которую она добавила, противореча собственным, только что произнесенным словам:
